Замечаю за собой всё чаще: то, что проживаю с наибольшей интенсивностью, потом уже не тянет описывать, как будто я получила от этого опыта всё, что мне было нужно, и ни делиться с миром, ни упражняться в словесных красотах больше нет потребности. Хочу бороться с этой тенденцией, потому что потом свежесть впечатлений естественным образом сотрётся и я сама уже не вспомню подробностей. Так вот, в рамках этой борьбы, попробую про Питер.
Я не была там три года с хвостом. За это время в моём сознании Северная Пальмира рушилась и осыпалась кусками не хуже, чем Пальмира южная под ИГИЛом (запрещённым в РФ). От этого, и от долгого отсутствия, получился странный эффект: я приехала как будто в новый город. Я впервые за много лет увидела его красоту - как удар в сердце. Для этого было подходящее время - чисто, сухо и никаких лишних деталей, ни цветов, ни листьев, ни снега, только город, только его линии и цвета на фоне неба и воды. Я выходила на Неву, и у меня перехватывало дух. Я смотрела из окон Эрмитажа на свою собственную улицу и фотографировала её, как достопримечательность. Я вообще много чего в этот раз в Питере делала в первый раз - или в первый и последний. Вот, например, вряд ли я со старой школьной подругой ещё когда-либо буду пить на набережной Фонтанки, прямо из горла, пиво "King Goblin", притащенное мной из Англии специально, чтобы выпить за ушедшего от нас Короля гоблинов. Мы собирались его открыть всю неделю, но она чаще всего была за рулём, и в конце концов оставался только последний вечер и набережная. И с Терву встречаться в первый раз тоже можно только однажды, одновременно узнавая того самого человека, которого надеялась встретить после многих лет знакомства на дайри, и подмечая, насколько в реальности она легче, и улыбается так открыто, оказывается, не только детям, а вообще всегда. А вот ехать в машине по областному межсезонью, в отличие от города, не облагороженному архитектурой, по кривой серенькой местности, напоминающей булгаковский загробный мир, и слушать, как Цой поёт про белый снег, серый лёд и потом про серых туч войска - это можно повторять сколько угодно, и сердце каждый раз будет пытаться выпрыгнуть из груди и ускакать куда-то следом за ним, за ту стену, за которой стоит апрель, туда, где дождя хватит на всех, хотя его самого, конечно же, уже не догнать...
Ещё из "первых": "Василеостровский сидр", просто оксюморон какой-то, не иначе, сделанный из мистических невидимых яблок, растущих в райском саду на каком-то параллельном Васильевском острове - но вкусный. Новая сцена Мариинки: на лицо ужасная, насмерть убившая своей безликостью и своим дьявольским мостиком панораму Крюкова канала, но прекрасная внутри, из воздуха и света, с этими своими бессмысленно-волшебными лестницами, с прозрачно светящейся ониксовой стеной, с мерцающими подвесками под потолком, с огромными стёклами, полными отражений всех этих огней и теней и бликов, и - не последнее дело! - с хорошим, годным залом с качественной акустикой и удобным расположением мест. Картины Фриды Кало - впервые вживую, сюрреалистично выставленные в зале бывшего Дома дружбы, в котором я в школьные годы общалась с иностранными делегациями; болезненные, страстные и завораживающие, совершенно магнетические. Творчество Бакста - весь спектр, поражающий широтой и лёгкостью, с которой этот человек брался за любой новый стиль или форму и немедленно производил шедевры, будь то импрессионизм, "мирискусный" полусимволизм, документально точные этнографические зарисовки, орнаменты для тканей, театральные декорации и костюмы, да вообще что хотите! И тут же его биография, и немыслимое сочетание - вот он с триумфом объезжает мир, с выставками и театральными постановками, фактически становясь законодателем мод, а вот возвращается в Петербург, и его немедленно вышвыривают за черту осёдлости.
Что ещё впервые? Ощущала дискомфорт от нахождения в небольшом замкнутом пространстве с георгиевской ленточкой (к сожалению, в той же самой машине, в которой было так хорошо слушать Цоя), ела белёвскую пастилу (спасибо, Diatel!), была в Приоратском дворце (прекрасном, неуместном и нереальном, как будто его взяли и на ладошке перенесли в Гатчину из другой сказки - впрочем, монаршие капризы работали по похожей схеме). Впервые за долгое время так долго абсолютно свободно распоряжалась своим временем.
Продолжение следует!