Вчера в моей жизни очень кстати случился Лондон. Я поехала на семинар, а заодно отключила голову и, как всегда, осуществила некоторую культурную программу, за бескультурность которой вы наверняка будете меня презирать. Семинар был у метро "Барбикан" - вернее, прямо над метро"Барбикан", поэтому из некоторых окон открывался такой совершенно типично лондонский, "никогдешный" (или "задверный", если вам нравится этот перевод, мне - нет) вид на рельсы, поезда, какое-то ржавое железо, слепые кирпичные стены с остатками викторианских реклам, кусок барочной церкви, закопчёные бетонные высотки и встроенные во всё это тут и там стекляшки офисов и дорогих квартир с деревянными балконами, выходящими вот на всё это, да, потому что помимо меня есть немало ещё любителей. На семинаре я слушала вполуха и писала фигню про Чикаго, а потом поскакала в кино в свой новый любимый район Ангел, благо всего в двух станциях. Ангел - это место, где торговый центр с крыльями. Здоровенная такая пара крыльев из металлических трубок, распластанная перед входом в совершенно обычное бетонно-стеклянное здание с совершенно обычным набором из магазинов, фастфуда и кинотеатра. Там я осенью смотрела "Фантастических тварей", а вчера Мироздание устроило мне там удобный сеанс "Красавицы и чудовища". Ну вот, теперь вы знаете мою страшную тайну: я пошла не в Королевскую академию художеств на выставку американского искусства эпохи Великой депрессии и не в Национальную галерею на выставку Микеланджело и Себастиано (не спрашивайте, я тоже не знаю, кто это такой), а на диснеевский фильм. И радость, полученная от этого неинтеллектуального зрелища, тянется за мной и сейчас, как хвост кометы - вспоминаю и улыбаюсь.
Вообще меня, как существо, на девяносто процентов сформированное сказками (из чего только сделаны девочки? - вот эта конкретная из сказок), ужасно радует, что двадцатый век оживил эту форму человеческого самовыражения. Сказки снова стали не узким жанром для детей или полем для сатирических упражнений, а способом трансляции современных представлений и ценностей, чем они были когда-то изначально. Поэтому я всячески за переписывание старых сказок и, конечно, создание новых. Про истоки "Красавицы и чудовища" я ещё недокопала информацию, но то, что нашла уже интересно: одно из предположений состоит в том, что сказка была написана и переписана в 18 веке двумя милыми французскими дамами в качестве назидания и утешения для юных дев того времени, которых из имущественных и сословных соображений могли выдать замуж за кого угодно. В оригинале отец просто продаёт дочь, чтобы спасти себя, и она покорно соглашается, а потом, глядишь, и разглядывает, что чудовище не такое страшное - прекрасная аллегория такого брака. В неоднократно переписанной (и для мультика 1991 года, и для этого фильма) диснеевской версии девушка становится активной героиней, которая сама выбирает, кого спасать. В новом фильме Белль увлекается Шекспиром и читает Чудовищу Уильяма Шарпа, шотландского поэта, близкого к Прерафаэлитам (я о нём узнала от неё! вернее погуглила "что цитирует Белль про иней"). Полфильма она скачет с подоткнутым подолом, потом временно преображается в благородную леди для сцены танца, но быстро теряет роскошное платье и приходит к финалу в одной нижней рубашке с корсетом. Эмма Уотсон фактически продолжает играть Гермиону - совершенно непринцессную книжную девочку со строгими принципами. И её, как и меня, слегка печалит превращение Чудовища в непонятного принца, и она ищет знакомое в нём, и успокаивается, только увидев те же глаза, а в конце на балу спрашивает, не хочет ли он отрастить бороду. И опять сказочные персонажи и действия получают психологические объяснения, логичные для западной культуры 21 века: прислуга и придворные попали под заклятие заодно с хозяином не потому, что они ему как бы принадлежат, а потому, что вели себя, как неодушевлённые предметы, и не мешали отцу принца растить чудовище; негодяй Гастон получает военное прошлое, и его поведение сразу переосмысливается чуть ли не во "вьетнамский синдром"; наличие у молодого человека постоянного компаньона приобретает лёгкий гомоэротический оттенок. Визуально фильм для меня чуть-чуть не дотягивает - спецэффекты и декорации довольно стандартные, скачки по рушащейся архитектуре избыточны, как и сама архитектура, и вообще всё несколько конфетно, но зато с лихвой компенсируется актёрским составом. Единственный американец - Джош Гэд (Ле Фу) - оказывается на вполне приличной комической высоте, а все остальные - продукты британской школы. Весь из себя положительный Люк Эванс перевоплощается в блестяще неуравновешенного Гастона, домашняя утварь разговаривает голосами Юэна Макгрегора, Иэна Маккеллена и Эммы Томпсон. И интересными красками окрашивается сцена, когда вся деревня вдруг загорается идеей идти громить замок и убить Чудовище - страшненький такой комментарий на тему феномена толпы.
Короче, мне понравилось, как вы поняли - и даже вдвойне: как очень удачно разыгранная любимая сказочка для меня и как полезная вещь для детей.