Две трагедии за один день. Утром муж разбил мою рисоизмерительную чашечку, так что ничего рисового нам не видать, пока я не найду адекватную замену. А днём выяснилось, что закрывается наша любимая волшебная лавочка, где две старушки продавали всякое старьё. Старшая старушка уже некоторое время не выходит из дома, а её дочь не смогла одновременно ухаживать за матерью и поддерживать магазин на плаву, кроме того, судя по её виду, она не прочь выпить, так что неудивительно, что бизнес прогорел окончательно. Очень-очень жаль, потому что это был самый колоритный магазин города Марча, похожий на что-то из Геймана и Диккенса одновременно. Сегодня в нём почти ничего не осталось - всё, что представляло какую-то ценность, увезли на аукцион, по углам лежала вековая пыль и какие-то битые плошки, пустые стены щетинились крючками от картин и тарелок, и волшебство таяло на глазах, съёживалось и смешивалось с пылью. Мы успели ухватить последнее зеркало и тарелку и ушли с большой грустью.
Зеркал к концу нашей прогулки по городу стало два - кажется, у нас уже набирается целая коллекция. Почему-то Джон никогда не может устоять перед старым зеркалом. Ещё немного, и придётся придумывать про них сказку.
А между тем, опять незаметно подкралось полнолуние, поэтому ничего странного, что я забыла положить в лазанью (с красным луком, моццареллой и сушёными помидорами в масле) специально купленный свежий базилик. Странно то, что я её не сожгла.
А наша кошка продолжает изображать мистера Джекилла и доктора Хайда: утром это забитое, нервное существо, которое на полусогнутых ногах мчится на диван, стоит застать её врасплох исследующей любую другую часть дома, а вечером - вполне довольный жизнью зверь, который мурчит у меня под боком, радостно играет с новой игрушкой - зелёными перьями на палочке - и в данный момент нахально вылизывает джонову тарелку из-под лазаньи.