I. This is Not a Game. II. Here and Now, You are Alive.
Как-то случайно у этого стишка образовалось нестихотворное продолжение. А потом продолжение получило ещё одно продолжение. И ещё одно. Короче, вот. (Название стало плохо отражать суть, но другого пока нету.)
Кофе для облаков
Мы живём на холме,
На который под утро
Присаживаются отдохнуть
Подуставшие облака.
К их туманному молоку
Мне хочется предложить им кофе,
Но я никак не могу понять,
Как они его будут пить:
Как кошка - из лужи,
Из ведра - как лошадь,
Из корыта - как овцы в поле,
Или, может быть, из моей любимой
Синей высокой кружки
С волшебным лесом.
И ещё, конечно,
Я немного стесняюсь -
Я никогда не разговаривала с облаками.
Но однажды осенним утром
Я соберусь с духом
И выйду из дома
С кофейником, полным
Кофе для облаков.
(И как вы считаете,
Стоит ли предлагать им сахар?)
Часть I - Кофе
Нет, конечно, она писала забавные стишки про то, как собирается поить облака утренним кофе, раз уж они с такой регулярностью подрёмывают в их деревне на рассвете, и заработала несколько одобрительных виртуальных кивков в свою сторону на "Фейсбуке". Но в первый день сентября вышла утром на крыльцо с кофейником в одной руке и любимой синей кружкой в другой совсем не поэтому.
Иногда, чтобы понять, как ты счастлив, нужно отступить на шаг (или два, или даже десять) от того, что, собственно, и делает тебя счастливым. За её спиной спал дом - новый, ещё непривычный, так что она сама не всегда могла с ходу вспомнить, в какой из кухонных шкафчиков решила ставить кружки, а встав ночью, была вынуждена долго ощупывать стены в поисках выключателей. На втором этаже в своей новой беленькой кроватке, крепко вцепившись в рыжую вязаную мышь и задрав к небу попу в полосатом комбинезончике, спало самое главное счастье и сокровище - её восьмимесячный сын. Беленький, кареглазый - ни в кого, не похожий ни на смуглую Киран с её индийскими корнями, ни на её исчезнувшего с горизонта мужа-ирландца.
Окно детской, выходящее на улицу, открыто почти всегда (Киран примерно одинаково верила и в Питера Пэна, и в пользу свежего воздуха), так что когда Эдди проснётся, она сразу услышит. И это если её ещё раньше не оповестит Кисмет, вздорная старая кошка, не терпящая младенческого плача, - соскочит с нагретого места в ногах хозяйской кровати, слетит по лестнице, недовольно вывалится в свою дверку и пройдёт мимо Киран, задрав хвост и всеми фибрами встопорщенных усов выражая своё возмущение по поводу этого предрассветного беспокойства.
А впрочем, рассвет уже наступил - небо похоже на перламутрово-переливчатую внутренность раковины, которую Киран подобрала неделю назад на холодном северном пляже. Выбрались-таки на несколько дней, отдохнуть после переезда и заодно показать внука бабушке - матери Патрика (Тара, в конце концов, не виновата, что её сын оказался не готов к семейной жизни во всём её разнообразии). Там Киран наконец получила долгожданную возможность хоть немного побыть одной - погулять по холодному твёрдому песку, пока бабушка возится с Эдди, посидеть на камнях, поплакать, чего уж, не без этого, и прийти к окончательному выводу, что всё складывается так, как должно. Ребёнка хотела она, она и получила. Она же хотела дом в деревне, рыжих кур и мальвы в саду и в будущем - какую-нибудь тихую работу, до которой можно доехать на велосипеде. Так что теперь убиваться, когда всем досталось то, к чему они и стремились?
Вернувшись домой и с некоторой грустью вспоминая о безлюдном побережье, она первым делом поставила будильник минут на сорок раньше того времени, когда обычно просыпается Эдди. Пусть не пляж на ветреной Атлантике, но небольшая ежедневная порция одиночества даже на ступеньках собственного крыльца приносила ощутимую пользу. Только кофе приходилось заваривать всё крепче и крепче.
Кстати о кофе. Она очнулась и наполнила наконец свою кружку. Единственная хитрость, к которой Киран прибегла при расставании с мужем и разделе имущества, состояла в том, что она так хорошо спрятала полночно-синюю кружку с какими-то психоделическими тяни-толкаями и рогатыми совами, что Патрик бросил поиски и совы достались ей.
Когда высокая тёмная фигура показалась в конце их улицы, Киран сначала подумала, что это кто-то из тройки ребят, живущих через дорогу - безобидных геймеров, внешне пытающихся походить на нечто среднее между "Ангелами ада" и киношными вампирами. Впрочем, в это время они, скорее всего, только-только ложатся спать, а не выходят из дома. К тому же, при ближайшем рассмотрении, возможность для которого представилась как-то уж чересчур быстро, стало очевидно, что такими разлетающимися тёмно-серыми плащами ни в коем случае не торгуют в магазинах готично-рокерского ассортимента: он только что сам не хлопал крыльями за спиной владельца, наводя на мысли о сильном ветре, которого не было и в помине. Чёрт его знает, какая это материя может быть настолько невесома и текуча. Ну и наконец, волосы у незнакомца были чистые, красиво и темно вьющиеся, и вообще вид ухоженный и несколько надменный.
Киран разглядывала его так пристально исключительно по причине отсутствия других объектов, но он, похоже, воспринял её внимание как данность, потому что, словно позволяя ей продолжить наблюдение, остановился на тротуаре как раз возле её палисадника, превращённого прежними хозяевами дома в гравиевую пустыню. Киран улыбнулась, как все в деревне улыбаются всем подряд, и отвела глаза. Незнакомец тем временем сунул руки в карманы плаща, с трудом прервавшего свой полёт, и теперь ответно разглядывал её.
- Доброе утро, - это тоже ничего не означало, так она приветствовала всех проходящих собачников, работников мусоровоза, полузнакомых соседей, просто людей, с которыми случайно встретилась глазами. Опять же, деревня.
- Доброе? - он приподнял одну бровь, Киран невольно огляделась и поняла, что буквально за последние три минуты улицу заволокло серым туманом и вообще, кажется, небо вот-вот обрушится на асфальт мелким моросяшим дождём.
- Сойдёт, - Киран продолжала улыбаться, но уже приготовилась подхватить кофейник и кружку и ретироваться в дом - вести в такое безлюдное время суток странные разговоры со странными прохожими ей не хотелось.
- Ну ладно. Тогда я ещё задержусь, пожалуй, - и с этими словами высокая фигура практически мгновенно переместилась на крыльцо рядом с Киран.
Она вскочила, чуть не опрокинув себе на ногу горячий кофе.
- Только не здесь. Иначе я звоню в полицию. Это частная территория, и я вас прошу с неё удалиться.
Она не стала ждать, послушается ли её незваный гость, а поспешно захлопнула за собой дверь и на всякий случай действительно схватилась за телефон. Впрочем, в доме она чувствовала себя увереннее, поэтому решила пока понаблюдать за развитием ситуации из окна гостиной.
И вот что она увидела: на хлопок дверью посетитель её крыльца только пожал плечами и расправил полы своего плаща, так что они целиком закрыли ступеньку и отчасти стекли на гравий. Потом он взял в руки синюю кружку (Киран чуть не завизжала от бессильного возмущения), с явным удовольствием принюхался и осторожно пригубил кофе. Результат, однако, его не удовлетворил, потому что он немедленно встал и позвонил в звонок. Киран, вне себя, приоткрыла заслонку почтового ящика и крикнула:
- Я набираю 999!
- А сахар? - совершенно невпопад ответил незнакомец, явно не испугавшись её угрозы и, вероятно, сложившись пополам, чтобы оказаться рядом со щелью ящика.
Киран слегка опешила. В полицию, возможно, всё же пока звонить не стоило - злоумышленник, покусившийся на её утренний кофе и требующий к нему ещё и сахар, вряд ли будет поставлен в список инцидентов для немедленного реагирования.
Она пила кофе без сахара: покупала его в зёрнах в арабской лавке недалеко от своей старой работы, молола сама вручную и считала кощунством портить вкус благородного напитка. Оскорблять сладостью эту священную горечь - всё равно что предлагать кружевные платочки во время Апокалипсиса. В лучшем случае, добавляла пряности - кардамон, мускатный орех (непременно только что натёртый на специально отведённой для этого крохотной, как игрушечной, тёрке). Её никто не понимал.
Продолжая использовать почтовый ящик как средство коммуникации, она сообщила:
- Класть сахар в мой кофе - это преступление! - и тут же подумала, что напрасно вступает в светскую беседу с очевидно безумным прохожим.
Безумец отреагировал неожиданно (Киран подглядела в щель). Хмыкнул, выпрямился и сделал ещё один глоток из кружки. Снова хмыкнул, склонил голову, как будто осмысливая свои ощущения, а потом вернулся к ящику и ответил:
- Согласен!
Теперь Киран окончательно растерялась. В голову больше не приходило ни остроумных замечаний, ни полезных действий. Она приоткрыла дверь на цепочку.
- Слушайте, а что вам, собственно, от меня нужно?
Он посмотрел на неё как на круглую дуру.
- Кофе.
Разговор начинал сильно походить на бред, а Киран начала подозревать, что всё это ей только снится. Наверное, будильник прозвенел, она заткнула его лишней подушкой и снова уснула.
- Вы сами себе дома не можете приготовить?
Он опять пожал плечами. У него были очень серые глаза. Какие-то изменчиво-серые, как клубящиеся дождевые облака.
- Дома - не могу. За неимением.
- Кофе?
- Дома.
- Не верю.
Он категорически не был похож на бездомного. Слишком хорошо одет, опрятен и даже пахнет... чем же от него пахнет? Киран принюхалась, стараясь делать это неочевидно, и была вынуждена признать, что да, действительно, ежевикой. Это, вероятно, следовало отнести в разряд фантастических деталей, порождённых причудами сонного сознания, потому что она сильно сомневалась в существовании ежевичного мужского парфюма или лосьона для бритья.
- Ваше дело. Но кофе варить умеете.
- Я знаю. Для себя, кстати. Кофе я варила для себя.
Незнакомца не смутило это замечание. Он выдал ещё один поразительно нахальный хмык.
- Сварите ещё. Или вот в кофейнике осталось.
В кофейнике на самом деле осталось довольно много - Киран никак не могла привыкнуть готовить кофе для себя одной и утром, на автопилоте, часто делала двойную порцию. Приходилось самой выпивать куда больше, чем, наверное, было полезно.
К чёрту. Раз это сон, можно поступать как захочется, не советуясь со здравым смыслом. Она сбегала на кухню, принесла ещё одну кружку (с толстой овечкой - морда на одной стороне, попа с пушистым хвостом - на другой) и открыла дверь настежь, почти ожидая увидеть пустое крыльцо и почти обрадовавшись, что этого не случилось. Незнакомец стоял с кофейником наготове, как будто знал, что именно это она и сделает. Сон, явно сон.
После этого ничего не оставалось, кроме как позволить ему налить ей кофе и усесться вместе на ступеньку. От незваного кофейного гостя веяло холодом и ежевикой. Сгустившийся туман окончательно проглотил все обещания ещё одного солнечного дня "индейского лета". Кофе показался особенно горячим (хотя должен был бы давно остыть на улице, пока они препирались) и особенно вкусным. Незнакомец молчал, словно ему действительно была нужна только чашка хорошего кофе. Киран тоже молчала, зная, что любой из назревших у неё вопросов прозвучит донельзя нелепо. Да и какой смысл пытать сновидение? Почему бы не принять его как есть и получать удовольствие, если выходит.
Сновидение, между тем, допило кофе и со вздохом, как будто лёгкого сожаления, поставило кружку на землю. Интересно, скажет ли оно "спасибо" или просто сгинет в тумане?
- Ну, мне пора.
Неужели. Даже сны ей снятся наглые и бесцеремонные. Видно, судьба такая.
- Пора так пора, - Киран решила не грубить и не ехидничать в ответ.
И тут она услышала Эдди: не горькие рыдания и не хныкание, а смешные недоумённые звуки, которыми он часто встречал утренний мир, наверное, каждый раз как новый.
- Мне тоже надо идти - ребёнок проснулся.
Гость встал и отдал Киран шутливый военный салют. Она улыбнулась и повернулась было к двери, а когда обернулась снова, вспомнив про кофейник и кружки, в глаза ей ударило радостное осеннее солнце, как раз взобравшееся на крыши домов напротив. Ни тумана, ни дождя - ни хотя бы ветра, который мог бы их так быстро развеять. Ни странного прохожего любителя кофе, конечно. Только небольшое серое облако где-то на краю неба, ставшего за это время нежно-голубым, как веджвудский фарфор.
Часть II - Ежевика
"Индейское лето"кончилось в полном соответствии с предсказаниями метеобюро: обещали дождь в час дня в воскресенье, и вот в половине второго первая капля падает Киран на лоб, и всё вокруг затянуто чем-то клубящимся и серым, как садовая мебель чехлами на зиму. А она хотела успеть до дождя набрать ежевики и повозиться в саду - хотя бы раскидать семена мальв, которые она так старательно заказывала по всем каталогам, чтобы были разные цвета.
И зачем только им попалась на глаза эта тарелка? Патрик, скорее всего, даже не подозревал, что значительная часть его семейных неурядиц прочно упирается в небольшой круглый кусок керамики с ярким рисунком, за копейки купленный на антикварном развале где-то в графстве Антрим. На тарелке был домик: маленький, с тростниковой крышей, окружённый цветами со всех сторон. Цветы опознавались плохо, и только мальвы были совершенно очевидны, разноцветные и высокие, выше самого домика. Нет, конечно, Киран и без тарелки давно начала мечтать о том, чтобы вырваться из города, но почему-то именно этот домик, нарисованный на фарфоре в далёкие 1930-е, стал концентрированным выражением её желаний. Ну и вот. Домик, крыша. (О, как Патрик уговаривал её не сходить с ума и не связываться с этой средневековой нелепостью, огнеопасной и дорогостоящей! А она купила журнал "Thatched Living" и зачитывала ему целые куски про то, какими специальными низковоспламеняющимися составами теперь обрабатывают тростник и сколько лет новая крыша может продержаться безо всякого ремонта.) И калитка, и даже мальв немного досталось от прежних хозяев - правда, блёклых, бледно-розовых. Но без мужа, которому, как оказалось, ничего этого не нужно.
А муж бы очень пригодился сейчас: все самые крупные ягоды ежевики высоко над тропинкой, дразнятся, свисают так, что чуть-чуть не достать. Муниципалитет сделал своё чёрное дело - расчистил общественную тропинку, выслал людей в ярких жилетах, с оглушительно громкой техникой, и они в одночасье снесли ту часть живой изгороди, что затрудняла проход, а значит, и весь урожай ежевики, доступный Киран по росту. Вот же, сидит сейчас Патрик где-нибудь в пробке на мосту - или в баре на каком-нибудь немыслимом этаже с видом на мосты и пробки - а мог бы, обжигаясь крапивой, хитро вплетённой в кусты ежевики, и цепляясь за шипы одеждой и руками, пригибать верхние ветки, чтобы Киран могла поспешно обдирать крупные ягоды, блестящие, как драгоценности, и лиловыми от сока пальцами бросать их в коробку, пристроенную на козырёк коляски.
Эдди безмятежно спал, смешной, похожий на плюшевого мишку в своей полосатой флисовой курточке с ушастым капюшоном. Эдди-Тедди. Ему не мешал ни ветер, ни переполох, поднятый чёрными птицами на колючем сжатом поле по другую сторону тропинки. Упала вторая капля: надо будет достать прозрачную непромокаемую накидку для коляски и, возможно, вообще спасаться бегством, еле набрав ягод на полпирога, ведь для себя у неё нет ни дождевика, ни зонта.
И всё же, исцарапанная, слегка продрогшая, выпачканная соком, как школьница чернилами, с радужной перспективой в самом ближайшем будущем промокнуть до нитки и согреваться духовкой, пытаясь испечь что-нибудь из своей жалкой добычи, Киран не променяла бы этот свой воскресный день ни на какой бар в небоскрёбе. Даже на бар с Патриком. Потому что зачем ей человек, который ни разу не сходил с ней за ежевикой?
А ветки можно пригибать и палкой, только найти подходящую, с развилкой или крючком, зацепить и притянуть нужный стебель и не поддаваться инстинкту - с жадной глупостью не хватать сначала самые крупные ягоды, после чего колючая плеть, повинуясь законам физики, с облегчением начинает снова отдаляться за пределы досягаемости.
Разве что последняя ветка попалась странная: качнулась было вверх, а потом сама склонилась обратно, хотя Киран не удержала её и опустила уставшую руку.
Он стоял совсем рядом, в просвете между кустами, где открывался вид на соседнее поле и нависшие над ним облака. Ему не составляло никакого труда достать до верха изгороди, и он без усилий держал ветку, ожидая, пока Киран соберёт ягоды. Только на пальцах блестят капли крови от вездесущих шипов, но это его как будто совсем не волнует.
- Спасибо!
Смешно было рассчитывать, что разговор с недавним утренним гостем может идти по банальным рельсам: приветствие - что вы тут делаете - ужасная погода, не так ли - да, лето кончилось, но грех жаловаться, долго простояло...
Он небрежно пожал плечом.
- Мне не трудно.
- Ещё бы дождь придержать...
- Можно и дождь.
Это точно был не сон, да и она уже давно рассталась с той удобной теорией, продержав для убедительности две немытые кофейные чашки на кухонном подоконнике почти неделю - нет лучшего доказательства реальности событий, чем оставшаяся от них грязная посуда.
- Так что, держать?
Киран вынырнула из своих мысленных рассуждений о реальности и нереальности.
- Куст или дождь?
- И то, и другое.
- Да! И то, и другое, пожалуйста!
- Ладно.
Он отпустил ежевичную плеть и повернулся к проёму в изгороди. Сорвал гроздь красных ягод - боярышника или шиповника, снова не обращая внимания на колючки, царапающие его руку, и швырнул их туда, где поле смыкалось с затянутым тучами горизонтом. С поля поднялась чёрная стая, и вместе с ней - ещё более сильный ветер. Небо взволновалось, облака закрутились, как котёнок за собственным хвостом, а удовлетворённый этой картиной незнакомец возвратился к своей роли садовой подпорки.
Двумя руками, да ещё на удобной высоте, Киран быстро наполнила коробку из-под мороженого. Надо завести, что ли, правильную сельскую корзинку, вроде той, в которую мама Красной Шапочки сложила пирожки для бабушки в любимой - читай, больше всего изжёванной по углам - книжке её сына.
Сын, между тем, проснулся и, не подавая голоса, блестящими внимательными глазами наблюдал за матерью и её неожиданным помощником.
- Ну вот, теперь будет пирог, - Киран с довольным видом закрыла коробку и облизала пальцы.
- Пирог? - Незнакомец оживился.
- Ага.
- Тогда я зайду завтра утром.
Это прозвучало совершенно непохоже на вопрос. Нахал, да и только. Пора уже, наверное, спросить, кто он вообще такой, но почему-то не поворачивался язык, как будто ответ - вдруг банальный и неволшебный? - мог разрушить иллюзию.
Иллюзию осеннего чуда. Киран ждала его всю жизнь: каждый сентябрь вслед за своим любимым временем года ждала наступления чудес. Даже когда-то была уверена, что выйдет замуж только за того, с кем встретится осенью. Впрочем, возможно, это-то как раз и было правильно, и не стоило даже рассматривать Патрика, с которым она познакомилась семнадцатого марта на вечеринке в ирландском пабе, в качестве серьёзного кандидата (да и не могло ни к чему хорошему привести такое неприличное скопище стереотипов).
- Договорились. Тогда я пойду печь.
И неожиданно она добавила:
- Можно и сегодня вечером. Мне всё равно, когда кофе варить. А пирог ещё тёплый будет.
Когда он так склонял голову, оценивая какие-то факты, то в своём крылатом плаще становился совсем похож на птицу.
- Я подумаю. Ну, пока.
Он на мгновение заслонил собой просвет в изгороди и скрылся за кустами. Плащ взметнулся, проехался по веткам боярышника, и Киран заметила, что к неведомой ткани охотно цепляются листья, гроздья ягод, пустые чашечки желудей. Она хотела было броситься следом и выглянуть в поле, посмотреть, уходит ли он по щетинистым бороздам или снова растворился в воздухе, но в этот момент на неё наконец обрушился обещанный дождь, кажется, возмущённый задержкой. А вот это уже было просто свинство! Неужели нельзя было подождать, пока она доберётся до дома?
Эдди ужасно обрадовался своей дождевой накидке (она так прекрасно шуршит, когда её пинают ногами) и ещё больше - скорости, с которой мама припустила к дому. Как следует бежать с коляской не очень получалось, особенно по неровной узкой тропинке, поэтому Киран успела основательно вымокнуть и почти пожалеть, что связалась и с пирогом, и с вредным гостем. Но ежевика в коробке изрядно помялась во время спринта (и пахла теперь ещё более...ассоциативно), поэтому, скормив несколько ягод Эдди, она была вынуждена всё же срочно как-то использовать остальные.
Часам к восьми дождь за окном усилился, пирог был ещё чуть тёплый, Эдди после ужина и купания моментально уснул в обнимку с мышью, а Киран бродила по дому и задёргивала шторы, за полной неспособностью занять себя чем-то более полезным. Это простое действие казалось почти магическим, мгновенно отсекая темноту и холод, изгоняя их из дома. Она не хотела признаваться сама себе, что ждёт - стука в окно, звонка в дверь или даже внезапного появления странного, возможно, опасного, но такого неотвратимо чудесного чужака прямо на её кухне. Вечера в её новом семейном статусе казались особенно долгими и неприкаянными. С одной стороны, можно перевести дух и расслабиться от постоянного, напряжённого наблюдения за неугомонным малышом, побыть как будто в том самом прекрасном одиночестве, ради которого она выходила утром на крыльцо. С другой - вечернее одиночество совсем не такое на вкус, оно горчит усталостью и печалью, а расслабишься чересчур - тут и до слёз недалеко. Ах, как кстати был бы вечером любитель кофе и пирогов, повелевающий - теперь в этом не оставалось ни капли сомнения - облаками и туманами.
Но он не пришёл. Киран отрезала себе третий кусок ежевичного пирога, с горя плюхнула сверху почти полкоробки ванильного мороженого и, проглотив всё это без особого удовольствия, легла спать в десять часов.
Ночью Эдди поднимал её два раза, и будильник она проспала. Вчерашней непогоды как не бывало - солнце, бледное, как лимон, было уже так высоко, как ему позволяет забраться осень, и умытая улица как будто щурилась от яркого света. Время утреннего кофе на крыльце было безвозвратно упущено, да и сын проснулся и требовал одновременно завтрак, взять на руки, свою полосатую гремучую кошку и заодно - чего уж мелочиться! - всё, что стояло у Киран на туалетном столике.
Часов в 10 в дверь позвонил почтальон – принёс очередную заказанную в интернете хитрую (и скорее всего, бесполезную) штуку для превращения дома в безопасную игровую площадку. На солнечном крыльце было чудесно и тепло, и Киран задержалась в дверях, держа Эдди на руках и подставив лицо мягким лучам.
Красное пятно на ступеньке привлекло её внимание. Ничего особенного – маленькая веточка боярышника с алыми ягодами, которые всегда, упорно и тревожно, напоминали ей капли крови. Ничего особенного, только никакого боярышника и в помине не росло ни по периметру её гравиевого палисадника, ни поблизости на улице. Наверное, ночью занесло ветром или почтальон ненароком где-то подцепил. Ничего особенного, но веточку Киран подобрала и пристроила в прихожей на подставку для писем, обычно удручавшую её своим безрадостным содержимым из счетов и каталогов, частично адресованных ещё прежним хозяевам. Будем считать, что это записка с извинениями.
Часть III – Яблоки
Не слишком раннее утро в конце сентября пахло так, как могла бы пахнуть картина Милле «Осенние листья». Только за окном не было ни золотого осеннего света, ни томных девушек в тёмном – сплошной густой клубящийся туман, то ли смешанный с дымом, то ли сам – дым от огромного костра в чьём-то небесном саду. Запах гари тревожил, вызывал желание точно установить источник и убедиться, что ничего не тлеет поблизости. Киран даже спустилась на кухню и проверила, что у неё ничего не горит, хотя отлично помнила, как вчера выключила духовку и поставила пирог остывать, да и дым был на вкус совершенно отчётливо несъедобный.
Она пекла чуть ли не каждый день, вопреки всякому смыслу. Батарея на кухне отлично справлялась с функцией отопления, но от духовки со сладкой выпечкой шло куда более человеческое, уютное тепло. Ей одной какой-нибудь яблочной шарлотки хватало на целую неделю, и то если прикладываться пару раз в день (лучше к шарлотке, чем к бутылке, правда?), однако Киран научилась находить применение всем своим изделиям. Они отправлялись к соседке в благодарность за одолженную пару яиц, на благотворительный чае- и кофепития в фонд исследований рака, детей, больных лейкемией, или прохудившейся церковной крыши – деревенская жизнь была удачно богата подобными мероприятиями – и даже на конкурс, посвящённый празднику урожая, где раздавали призы за самый крупный выращенный кабачок, самый красивый букет из осенних цветов и листьев и самый пышный и вкусный яблочный пирог.
Она пекла с ежевикой, которую ходила собирать ещё пару раз, с яблоками, каждый день обводящими яблоню в саду золотым магическим кругом, с абрикосами, попавшимися на рынке, с необыкновенно поздней в этом году клубникой, с остатками колоссального запаса кленового сиропа, привезённого из Канады, куда она увязалась за Патриком в командировку, пока была беременна... Где-то в середине их недолгого брака её накрыло душной волной депрессии, когда целыми днями хотелось плакать, а слёз не было, было только неугасающее отвращение к себе. И каким-то странным образом, почти случайно, она обнаружила, что не захлебнуться этой волной лучше всего помогает возня на кухне – бог знает, почему, ведь она никогда не видела себя домохозяйкой, она была выше этого, умнее, успешнее и на вечеринки предпочитала купить роскошный многослойный торт во французской кондитерской, чем самой заляпываться взбитыми сливками и глохнуть от визжания миксера. Но за тот тяжёлый год ей покорились и торты, и суфле, и меренги, и «тающие мгновения» - крохотные печенюшки с шоколадной прослойкой, растворяющиеся во рту, как сладкий сон – утром в голове.
«Мгновения» она особенно любила печь последнее время: ими было легко угощать всех подряд, почтальонов, соседей и водопроводчиков, и название казалось особенно уместным. Именно из мгновений теперь состояла её жизнь, которую невозможно было спроецировать в будущее и болезненно – вытаскивать из прошлого, и они таяли, таяли на глазах, но, к счастью, сменялись другими. И так, оказывается, вполне можно было жить.
Она по-прежнему иногда выходила утром пить кофе на крыльцо, если позволяла погода, и по-прежнему по вечерам пила чай с пирогами на кухне, и никогда, никогда не разрешала себе признаться, что продолжает чего-то ждать. Ягоды боярышника сморщились и потемнели, и однажды упали на пол, и там их заиграла кошка - раскидала по прихожей, потом по очереди отловила и загрызла, выпрыгивая из засады. И прекрасно, потому что теперь наконец их можно было вымести вон, как и следует поступать с неудобными воспоминаниями.
От воспоминаний её оторвал звук, который прибавился к тревожному запаху: звериные вопли где-то в конце сада. Скорее всего, Кисмет выясняет отношения с соседским котом, которого не очень привечает на своей законной территории. Кошки всегда орут так, как будто их рвут на куски, а потом выясняется, что просто сидят друг напротив друга и пугают - играют в гляделки и "оралки". Но Киран всё равно всегда выходила проверить, готовая, в случае чего, защищать и спасать свою вредную, но любимую скотинку. Она накинула "садовую" куртку поверх пижамной, сунула ноги в резиновые сапоги и заперла за собой дверь - машинально, новая одинокая привычка.
В саду не было видно ничего дальше ближайшего ярда: туман можно было если не резать ломтями, как пирог, то уж точно зачёрпывать ложкой, как детскую овсянку, которой она кормила Эдди. Но Киран вроде как знала, что именно её ждёт дальше по тропинке, выложенной плитами по газону примерно до половины сада.
Нет, оказывается, не знала. Когда она ступила на первую плиту, земля дрогнула у неё под ногами, и это не было фигурой речи: знакомый, сто раз хоженный и кошенный газон подался под её небольшим весом, как болотная кочка. Дальше нисколько не стало лучше. Плитки качались и уходили вглубь, земля под ними пружинила и шла рябью, и не желала больше иметь ничего общего с понятием "твердь". К тому же, вскоре Киран осознала, что идёт как-то слишком уж долго: дом позади скрылся в тумане, но впереди не проступали очертания деревьев - берёзы с плакучими ветками, яблони и вишни, хитро оплетённой кустом доцветающих вьющихся роз. Сад был большой - ради этого отчасти и переезжали из города, чтобы Эдди было где учиться ездить на велосипеде, играть в футбол и строить шалаши (ну и маленький курятник Киран не теряла надежды завести когда-нибудь) - но не настолько. А тропинка всё шла и шла сквозь туман, и Киран почему-то не могла решиться повернуть назад.
Но вот наконец случилось ожидаемое - плиты закончились. Однако ступать на прогибающуюся под ногами травянистую поверхность было страшно - Киран была уверена, что земля окончательно уйдёт у неё из-под ног. И вдруг в глаза ей бросилось яркое пятно - слишком яркое в этой мути, обволакивающей всё вокруг. Яблоко. Зеленовато-золотое, как бывает небо на осеннем закате. Неизвестно отчего, яблоко придало ей смелости, и она шагнула так, чтобы встать как раз рядом с ним. Газон качнулся, но удержал её. А вот и следующая веха - второе яблоко лежало на траве чуть дальше, на расстоянии широкого, но вполне возможного шага. И третье, и четвёртое. Это напоминало детскую игру, когда прыгаешь по тротуару, стараясь не наступать на трещины, вот только мешала совсем не игрушечная уверенность, что в эти "трещины" действительно можно провалиться навсегда.
И сама яблоня оказалась вдруг совсем рядом. Мокрая ветка зацепила Киран за волосы, но она готова была расцеловать шершавую кору и листья в жемчужных каплях тумана. Под яблоней, как всегда, лежал золотой круг - Киран не успевала собирать паданцы, да и не напечь ей столько, и не съесть. Переступив через него, она глупо почувствовала себя в безопасности - ага, яблоки её защитят. А тут ещё сверху раздался знакомый голос, и Кисмет с воплем съехала по стволу и вцепилась Киран в плечо грязными холодными лапами. И всё было бы прекрасно, если бы от дома, где спал Эдди, её не отделяло теперь чёрт знает сколько невозможных миль болотисто-туманной неизвестности.
"Это или бред, или сон. В любом случае, этого не может быть, поэтому неважно, что ты сделаешь дальше." Но попытки разума урезонить до смерти перепуганного внутреннего ребёнка ни к чему не приводили: Киран была физически неспособна сделать шаг за пределы яблочного круга. И словно чтобы укрепить её в этом ощущении, сгустившийся туман начал подавать признаки жизни. Сначала голоса, то близкие, то далёкие, но никоим образом не человеческие, а если звериные или птичьи, то наводящие на неприятные размышления о размере и намерениях своих обладателей.. А потом обомлевшая Киран увидела, как из тумана, но при этом как будто из-под самой земли, вылезла длинная чёрная лапа с кривыми когтями на трёх тонких пальцах и просочилась по траве в небольшую прореху в яблочной баррикаде. Глухо шмякнувшееся яблоко попало по одному из пальцев, лапа - вернее, то, что скрывалось за ней в белой мгле - скрежетнула и убралась. Кисмет на плече хозяйки зашипела, но не выразила никакого желания броситься в бой и отогнать неведомую тварь. Где-то в невыносимой дали проснулся и заплакал Эдди - так странно, что оттуда вообще донёсся голос. Киран поняла, что у неё нет другого выхода - ей придётся пройти весь этот путь обратно до дома, что бы там ни ждало её в тумане.
Что-то змеистое заклубилось по ту сторону круга и нашло ещё одну лазейку в яблочной обороне. Тонкая тёмная струя поползла прямо к её ноге, но вдруг была остановлена совершенно не туманным, до блеска начищенным ботинком. Киран медленно подняла глаза.
Она не замечала раньше седых - или выцветших? - прядей у него в волосах. Может быть, их не было, как не было дыр в плаще и торчащих отовсюду ниток, и такого количества листьев, веток, головок чертополоха и сухой травы, почти скрывающих текучую ткань. Однако ботинки вот начищены, и запах ежевики неизменен. Знакомая фигура вступила в кольцо из яблок.
- Что это? - только и смогла шёпотом спросить Киран.
Он не выразил никакого беспокойства.
- Дрянь всякая лезет из трещины. Обычное дело.
- Какой трещины?
- Между мирами. У тебя тут как раз открылась. Но небольшая, много не съест.
- Что значит - съест? - Киран была готова сорваться на истеричные нотки, но удержалась.
- Ну, проглотит, отрежет... как хочешь. Отсюда и до... - Он неопределённо махнул рукой куда-то в сторону дома. - Осень же.
Очень, очень тщательно выговаривая короткие слова, она смогла произнести:
- И что - осень?
- Всё трескается, границы ломаются. Что-нибудь всегда отваливается и исчезает. Ты не знала?
Она знала, на самом деле. Это ощущение проницаемости и прозрачности, открытости всем ветрам, откуда бы они ни дули. Из трещин между мирами, например, или из других миров. Осенью всегда что-нибудь исчезает - это правда.
Но сейчас ей как будто пытались объяснить, что на этот раз исчезнет её дом и сад вместе с её ребёнком, и с этим Киран категорически не собиралась соглашаться.
- Мне нужно вернуться в дом.
- Он ничего не почувствует, не бойся. Просто проснётся где-то ещё. Кем-то ещё. Или чем-то.
Не отвечая, Киран стряхнула в плеча кошку и сделала шаг вперёд.
- Никогда не понимал этой человеческой привязанности к устойчивым формам. - Незнакомец (надо, надо бы узнать, как его зовут, но всё недосуг) вздохнул, как вздыхают родители, сдаваясь на неразумные требования отпрыска. - Иди сюда.
Он распахнул полу плаща, и Киран впервые увидела, что подкладка у странного одеяния изумрудно-зелёная, но не поняла, чего от неё хотят. Зато внезапно поняла, что её первоначальное, давнее впечатление его ухоженности и почти щегольства было весьма поверхностно. Мало того, что плащ теперь был изодран и покрыт растительным мусором - под плащом не было ни рубашки, ни футболки, ни свитера. Голое тело до пояса (худой - все рёбра можно пересчитать), джинсы с дыркой на колене и ботинок, хоть и начищенный, но всего один, а вторая нога босая. И по всему похоже, что это пугало огородное приглашает её в свои объятия. И видимо, это её единственный шанс вернуться к Эдди. Она подошла к "пугалу", и он великодушным жестом джентльмена охватил её за плечи, прикрыв при этом плащом.
Тепла от него и от плаща было не больше, чем от прядей тумана. Киран поёжилась и вслед за ним ступила за пределы круга. Земля дрогнула было у неё под ногой, но вдруг словно испугалась, и следующий шаг был уже по привычно твёрдой поверхности. Дорога к дому по-прежнему была длиннее, чем нужно, но теперь иногда из белого морока вокруг выступало что-то знакомое - сушилка-вертушка с забытым с вечера полотенцем, два подсолнуха, сами собой выросшие посреди газона, лопата, воткнутая там, где никто так и не собрался разбить клумбу... Киран приходилось не шагать, а прыгать, чтобы не отставать от длинноногого спутника и не терять его магическую защиту, и время от времени, когда плащ соскальзывал с её плеча, ей вполглаза мерещились стягивающиеся из тумана руки, лапы, беззвучно раскрывающиеся рты. Присматриваться как следует она не решалась.
У самого дома был гравий и бетон, жёсткие и незыблемые. Киран никогда, наверное, так не радовалась бетону. Туман редел, и в саду снова был виден забор с одной стороны, хвойная изгородь с другой и берёза в конце. С трудом попадая ключом в замочную скважину, Киран открыла дверь. Её спаситель совершенно очевидно не ждал от неё больше ничего, потому что повернулся, чтобы уходить.
- Постой... Скажи, что ты сделал?
Он характерно пожал одним плечом.
- Заклеил трещину.
Киран хотела уточнить, долго ли оно теперь будет держаться, но побоялась высказывать намёк на сомнение в качестве работы и спросила о куда более насущном:
- Не хочешь кофе? У меня и пирог есть.
Он взглянул на окно её кухни, как ей показалось, с сожалением. Там на подоконнике стоял розовый цикламен, базилик в зелёном горшке, кофемолка и кружка с мифическими зверями.
- Не сегодня. Сейчас слишком много дел.
- А дела когда-нибудь кончатся?
Он как будто что-то подсчитал в уме.
- Через три дня.
Через три дня будет первое октября. Киран это точно знала, потому что женщины никогда не забывают годовщины свадеб.
- Приходи через три.
Он посмотрел на неё очень внимательно, оценивающе.
- Тебе не понравится.
- Почему?
- Потому что если я приду через три дня, то останусь надолго.
Теперь была её очередь оценивать ситуацию. Стоило ли спрашивать - почему, что такое случится через три дня? Может быть, это имело бы смысл, если бы она знала о нём хоть что-нибудь, хотя бы кто он такой. Или - что всё более и более вероятно - что такое.
- Как надолго? На месяц? На год?
- На целый год не получится. Чуть меньше.
Вообще-то она приглашала его всего лишь на кофе, но такие мелочи его не смущают.
- Приходи на сколько получится.
Она сама не поняла, что на неё нашло. Но прежде, чем она могла бы взять свои слова обратно, возмущённые завывания Эдди вернули её к реальности. Её потенциальный бессрочный гость кивнул и отступил к калитке, а Киран вошла в дом и не стала тут же выглядывать в окно, чтобы убедиться, что в саду больше никого нет...
Часть IV - Всё вместе
Утро первого октября было похоже на драгоценный камень - дымчатый, полупрозрачный, одновременно глотающий и отдающий свет. Киран в камнях не разбиралась, поэтому не могла придумать, какой именно.
Накануне она испекла свой любимый пирог с яблоками и ежевикой: тот, где посреди раскатанного в условный круг теста кладётся фруктовая начинка и заворачиваются края, так что выходит заманчиво приоткрытый свёрток, сверху посыпанный корицей и тростниковым сахаром.
Пирог, сверкая сахарными кристаллами, ждал на кухне, на синем фигурном блюде с золотыми разводами (тоже ярмарочная покупка, ещё ни разу не использованная, стоявшая на подставке на буфете, как музейный экспонат), Киран - на крыльце с кофейником, уже одетая и причёсанная. Собственно, не было никакой гарантии, что гость придёт именно утром - или что он вообще придёт. Но если не надеяться на то, что твои желания сбудутся, то какой смысл желать? А если не желать, то какой смысл жить?
И она желала, и надеялась. Осеннее чудо обязано было однажды случиться - почему не сейчас? И отбросим практические соображения по поводу того, как вообще можно жить в одном доме с непонятной природной субстанцией, наделённой подозрительными сверхъестественными способностями, неизмеримым нахальством и любовью к кофе.
Но утро померцало и погасло, уступая место непрозрачному облачному дню, Эдди проснулся и позвал маму, Кисмет тоже потребовала свой завтрак, пирог призывно искушал со своего викторианского ложа, а никаких таинственных незнакомцев всё не появлялось. Киран унесла в дом полупустой кофейник, прикрыла пирог и, стиснув зубы, занялась обыденными домашними делами, стараясь не думать ни о чём, кроме того, что было у неё непосредственно в руках. Полосатая футболка сына, грязная тарелка, бутылка молока.
А потом она выглянула в сад из кухни, случайно, когда поливала цикламен и базилик на подоконнике, и сообразила, что гость на то и таинственный, чтобы появляться там, откуда его не ждут. Романтическую скамейку с деревянным сиденьем и узорной спинкой из чугунных роз давно надо было починить, почистить и поставить в беседку под жимолостью, но руки ни у кого не дошли, и она так и стояла у самого дома, там, куда её бросили грузчики при переезде. Последнее время скамейку облюбовала кошка, но сейчас у неё обнаружился новый обитатель: ожидаемый с парадного хода посетитель вытянулся на ней, насколько мог, закинув ноги на перила. Обе ноги теперь были босы, а плащ имел общий вид коллекции плохо скреплённых друг с другом дыр, и один рукав у него был оторван. Владелец плаща мирно спал.
Золотое яблоко ударилось о землю в тишине, и Киран подумала, что, может быть, они теперь так и будут падать весь год. Вернее, чуть меньше года. И может быть, туман, наконец рассеивающийся у неё в саду, так и не растает над соседским участком или противоположной стороной улицы. Каждую осень что-нибудь исчезает - может быть, на этот раз исчезла она, но не одна, а с Эдди, Кисмет, домом и садом, и волшебным гостем впридачу?
А может, и нет. Она тряхнула головой и пошла заваривать вторую порцию кофе и резать пирог, потому что уж без них-то точно не обойдётся дело ни в одном из возможных и невозможных миров.
Кофе для облаков
Мы живём на холме,
На который под утро
Присаживаются отдохнуть
Подуставшие облака.
К их туманному молоку
Мне хочется предложить им кофе,
Но я никак не могу понять,
Как они его будут пить:
Как кошка - из лужи,
Из ведра - как лошадь,
Из корыта - как овцы в поле,
Или, может быть, из моей любимой
Синей высокой кружки
С волшебным лесом.
И ещё, конечно,
Я немного стесняюсь -
Я никогда не разговаривала с облаками.
Но однажды осенним утром
Я соберусь с духом
И выйду из дома
С кофейником, полным
Кофе для облаков.
(И как вы считаете,
Стоит ли предлагать им сахар?)
Часть I - Кофе
Нет, конечно, она писала забавные стишки про то, как собирается поить облака утренним кофе, раз уж они с такой регулярностью подрёмывают в их деревне на рассвете, и заработала несколько одобрительных виртуальных кивков в свою сторону на "Фейсбуке". Но в первый день сентября вышла утром на крыльцо с кофейником в одной руке и любимой синей кружкой в другой совсем не поэтому.
Иногда, чтобы понять, как ты счастлив, нужно отступить на шаг (или два, или даже десять) от того, что, собственно, и делает тебя счастливым. За её спиной спал дом - новый, ещё непривычный, так что она сама не всегда могла с ходу вспомнить, в какой из кухонных шкафчиков решила ставить кружки, а встав ночью, была вынуждена долго ощупывать стены в поисках выключателей. На втором этаже в своей новой беленькой кроватке, крепко вцепившись в рыжую вязаную мышь и задрав к небу попу в полосатом комбинезончике, спало самое главное счастье и сокровище - её восьмимесячный сын. Беленький, кареглазый - ни в кого, не похожий ни на смуглую Киран с её индийскими корнями, ни на её исчезнувшего с горизонта мужа-ирландца.
Окно детской, выходящее на улицу, открыто почти всегда (Киран примерно одинаково верила и в Питера Пэна, и в пользу свежего воздуха), так что когда Эдди проснётся, она сразу услышит. И это если её ещё раньше не оповестит Кисмет, вздорная старая кошка, не терпящая младенческого плача, - соскочит с нагретого места в ногах хозяйской кровати, слетит по лестнице, недовольно вывалится в свою дверку и пройдёт мимо Киран, задрав хвост и всеми фибрами встопорщенных усов выражая своё возмущение по поводу этого предрассветного беспокойства.
А впрочем, рассвет уже наступил - небо похоже на перламутрово-переливчатую внутренность раковины, которую Киран подобрала неделю назад на холодном северном пляже. Выбрались-таки на несколько дней, отдохнуть после переезда и заодно показать внука бабушке - матери Патрика (Тара, в конце концов, не виновата, что её сын оказался не готов к семейной жизни во всём её разнообразии). Там Киран наконец получила долгожданную возможность хоть немного побыть одной - погулять по холодному твёрдому песку, пока бабушка возится с Эдди, посидеть на камнях, поплакать, чего уж, не без этого, и прийти к окончательному выводу, что всё складывается так, как должно. Ребёнка хотела она, она и получила. Она же хотела дом в деревне, рыжих кур и мальвы в саду и в будущем - какую-нибудь тихую работу, до которой можно доехать на велосипеде. Так что теперь убиваться, когда всем досталось то, к чему они и стремились?
Вернувшись домой и с некоторой грустью вспоминая о безлюдном побережье, она первым делом поставила будильник минут на сорок раньше того времени, когда обычно просыпается Эдди. Пусть не пляж на ветреной Атлантике, но небольшая ежедневная порция одиночества даже на ступеньках собственного крыльца приносила ощутимую пользу. Только кофе приходилось заваривать всё крепче и крепче.
Кстати о кофе. Она очнулась и наполнила наконец свою кружку. Единственная хитрость, к которой Киран прибегла при расставании с мужем и разделе имущества, состояла в том, что она так хорошо спрятала полночно-синюю кружку с какими-то психоделическими тяни-толкаями и рогатыми совами, что Патрик бросил поиски и совы достались ей.
Когда высокая тёмная фигура показалась в конце их улицы, Киран сначала подумала, что это кто-то из тройки ребят, живущих через дорогу - безобидных геймеров, внешне пытающихся походить на нечто среднее между "Ангелами ада" и киношными вампирами. Впрочем, в это время они, скорее всего, только-только ложатся спать, а не выходят из дома. К тому же, при ближайшем рассмотрении, возможность для которого представилась как-то уж чересчур быстро, стало очевидно, что такими разлетающимися тёмно-серыми плащами ни в коем случае не торгуют в магазинах готично-рокерского ассортимента: он только что сам не хлопал крыльями за спиной владельца, наводя на мысли о сильном ветре, которого не было и в помине. Чёрт его знает, какая это материя может быть настолько невесома и текуча. Ну и наконец, волосы у незнакомца были чистые, красиво и темно вьющиеся, и вообще вид ухоженный и несколько надменный.
Киран разглядывала его так пристально исключительно по причине отсутствия других объектов, но он, похоже, воспринял её внимание как данность, потому что, словно позволяя ей продолжить наблюдение, остановился на тротуаре как раз возле её палисадника, превращённого прежними хозяевами дома в гравиевую пустыню. Киран улыбнулась, как все в деревне улыбаются всем подряд, и отвела глаза. Незнакомец тем временем сунул руки в карманы плаща, с трудом прервавшего свой полёт, и теперь ответно разглядывал её.
- Доброе утро, - это тоже ничего не означало, так она приветствовала всех проходящих собачников, работников мусоровоза, полузнакомых соседей, просто людей, с которыми случайно встретилась глазами. Опять же, деревня.
- Доброе? - он приподнял одну бровь, Киран невольно огляделась и поняла, что буквально за последние три минуты улицу заволокло серым туманом и вообще, кажется, небо вот-вот обрушится на асфальт мелким моросяшим дождём.
- Сойдёт, - Киран продолжала улыбаться, но уже приготовилась подхватить кофейник и кружку и ретироваться в дом - вести в такое безлюдное время суток странные разговоры со странными прохожими ей не хотелось.
- Ну ладно. Тогда я ещё задержусь, пожалуй, - и с этими словами высокая фигура практически мгновенно переместилась на крыльцо рядом с Киран.
Она вскочила, чуть не опрокинув себе на ногу горячий кофе.
- Только не здесь. Иначе я звоню в полицию. Это частная территория, и я вас прошу с неё удалиться.
Она не стала ждать, послушается ли её незваный гость, а поспешно захлопнула за собой дверь и на всякий случай действительно схватилась за телефон. Впрочем, в доме она чувствовала себя увереннее, поэтому решила пока понаблюдать за развитием ситуации из окна гостиной.
И вот что она увидела: на хлопок дверью посетитель её крыльца только пожал плечами и расправил полы своего плаща, так что они целиком закрыли ступеньку и отчасти стекли на гравий. Потом он взял в руки синюю кружку (Киран чуть не завизжала от бессильного возмущения), с явным удовольствием принюхался и осторожно пригубил кофе. Результат, однако, его не удовлетворил, потому что он немедленно встал и позвонил в звонок. Киран, вне себя, приоткрыла заслонку почтового ящика и крикнула:
- Я набираю 999!
- А сахар? - совершенно невпопад ответил незнакомец, явно не испугавшись её угрозы и, вероятно, сложившись пополам, чтобы оказаться рядом со щелью ящика.
Киран слегка опешила. В полицию, возможно, всё же пока звонить не стоило - злоумышленник, покусившийся на её утренний кофе и требующий к нему ещё и сахар, вряд ли будет поставлен в список инцидентов для немедленного реагирования.
Она пила кофе без сахара: покупала его в зёрнах в арабской лавке недалеко от своей старой работы, молола сама вручную и считала кощунством портить вкус благородного напитка. Оскорблять сладостью эту священную горечь - всё равно что предлагать кружевные платочки во время Апокалипсиса. В лучшем случае, добавляла пряности - кардамон, мускатный орех (непременно только что натёртый на специально отведённой для этого крохотной, как игрушечной, тёрке). Её никто не понимал.
Продолжая использовать почтовый ящик как средство коммуникации, она сообщила:
- Класть сахар в мой кофе - это преступление! - и тут же подумала, что напрасно вступает в светскую беседу с очевидно безумным прохожим.
Безумец отреагировал неожиданно (Киран подглядела в щель). Хмыкнул, выпрямился и сделал ещё один глоток из кружки. Снова хмыкнул, склонил голову, как будто осмысливая свои ощущения, а потом вернулся к ящику и ответил:
- Согласен!
Теперь Киран окончательно растерялась. В голову больше не приходило ни остроумных замечаний, ни полезных действий. Она приоткрыла дверь на цепочку.
- Слушайте, а что вам, собственно, от меня нужно?
Он посмотрел на неё как на круглую дуру.
- Кофе.
Разговор начинал сильно походить на бред, а Киран начала подозревать, что всё это ей только снится. Наверное, будильник прозвенел, она заткнула его лишней подушкой и снова уснула.
- Вы сами себе дома не можете приготовить?
Он опять пожал плечами. У него были очень серые глаза. Какие-то изменчиво-серые, как клубящиеся дождевые облака.
- Дома - не могу. За неимением.
- Кофе?
- Дома.
- Не верю.
Он категорически не был похож на бездомного. Слишком хорошо одет, опрятен и даже пахнет... чем же от него пахнет? Киран принюхалась, стараясь делать это неочевидно, и была вынуждена признать, что да, действительно, ежевикой. Это, вероятно, следовало отнести в разряд фантастических деталей, порождённых причудами сонного сознания, потому что она сильно сомневалась в существовании ежевичного мужского парфюма или лосьона для бритья.
- Ваше дело. Но кофе варить умеете.
- Я знаю. Для себя, кстати. Кофе я варила для себя.
Незнакомца не смутило это замечание. Он выдал ещё один поразительно нахальный хмык.
- Сварите ещё. Или вот в кофейнике осталось.
В кофейнике на самом деле осталось довольно много - Киран никак не могла привыкнуть готовить кофе для себя одной и утром, на автопилоте, часто делала двойную порцию. Приходилось самой выпивать куда больше, чем, наверное, было полезно.
К чёрту. Раз это сон, можно поступать как захочется, не советуясь со здравым смыслом. Она сбегала на кухню, принесла ещё одну кружку (с толстой овечкой - морда на одной стороне, попа с пушистым хвостом - на другой) и открыла дверь настежь, почти ожидая увидеть пустое крыльцо и почти обрадовавшись, что этого не случилось. Незнакомец стоял с кофейником наготове, как будто знал, что именно это она и сделает. Сон, явно сон.
После этого ничего не оставалось, кроме как позволить ему налить ей кофе и усесться вместе на ступеньку. От незваного кофейного гостя веяло холодом и ежевикой. Сгустившийся туман окончательно проглотил все обещания ещё одного солнечного дня "индейского лета". Кофе показался особенно горячим (хотя должен был бы давно остыть на улице, пока они препирались) и особенно вкусным. Незнакомец молчал, словно ему действительно была нужна только чашка хорошего кофе. Киран тоже молчала, зная, что любой из назревших у неё вопросов прозвучит донельзя нелепо. Да и какой смысл пытать сновидение? Почему бы не принять его как есть и получать удовольствие, если выходит.
Сновидение, между тем, допило кофе и со вздохом, как будто лёгкого сожаления, поставило кружку на землю. Интересно, скажет ли оно "спасибо" или просто сгинет в тумане?
- Ну, мне пора.
Неужели. Даже сны ей снятся наглые и бесцеремонные. Видно, судьба такая.
- Пора так пора, - Киран решила не грубить и не ехидничать в ответ.
И тут она услышала Эдди: не горькие рыдания и не хныкание, а смешные недоумённые звуки, которыми он часто встречал утренний мир, наверное, каждый раз как новый.
- Мне тоже надо идти - ребёнок проснулся.
Гость встал и отдал Киран шутливый военный салют. Она улыбнулась и повернулась было к двери, а когда обернулась снова, вспомнив про кофейник и кружки, в глаза ей ударило радостное осеннее солнце, как раз взобравшееся на крыши домов напротив. Ни тумана, ни дождя - ни хотя бы ветра, который мог бы их так быстро развеять. Ни странного прохожего любителя кофе, конечно. Только небольшое серое облако где-то на краю неба, ставшего за это время нежно-голубым, как веджвудский фарфор.
Часть II - Ежевика
"Индейское лето"кончилось в полном соответствии с предсказаниями метеобюро: обещали дождь в час дня в воскресенье, и вот в половине второго первая капля падает Киран на лоб, и всё вокруг затянуто чем-то клубящимся и серым, как садовая мебель чехлами на зиму. А она хотела успеть до дождя набрать ежевики и повозиться в саду - хотя бы раскидать семена мальв, которые она так старательно заказывала по всем каталогам, чтобы были разные цвета.
И зачем только им попалась на глаза эта тарелка? Патрик, скорее всего, даже не подозревал, что значительная часть его семейных неурядиц прочно упирается в небольшой круглый кусок керамики с ярким рисунком, за копейки купленный на антикварном развале где-то в графстве Антрим. На тарелке был домик: маленький, с тростниковой крышей, окружённый цветами со всех сторон. Цветы опознавались плохо, и только мальвы были совершенно очевидны, разноцветные и высокие, выше самого домика. Нет, конечно, Киран и без тарелки давно начала мечтать о том, чтобы вырваться из города, но почему-то именно этот домик, нарисованный на фарфоре в далёкие 1930-е, стал концентрированным выражением её желаний. Ну и вот. Домик, крыша. (О, как Патрик уговаривал её не сходить с ума и не связываться с этой средневековой нелепостью, огнеопасной и дорогостоящей! А она купила журнал "Thatched Living" и зачитывала ему целые куски про то, какими специальными низковоспламеняющимися составами теперь обрабатывают тростник и сколько лет новая крыша может продержаться безо всякого ремонта.) И калитка, и даже мальв немного досталось от прежних хозяев - правда, блёклых, бледно-розовых. Но без мужа, которому, как оказалось, ничего этого не нужно.
А муж бы очень пригодился сейчас: все самые крупные ягоды ежевики высоко над тропинкой, дразнятся, свисают так, что чуть-чуть не достать. Муниципалитет сделал своё чёрное дело - расчистил общественную тропинку, выслал людей в ярких жилетах, с оглушительно громкой техникой, и они в одночасье снесли ту часть живой изгороди, что затрудняла проход, а значит, и весь урожай ежевики, доступный Киран по росту. Вот же, сидит сейчас Патрик где-нибудь в пробке на мосту - или в баре на каком-нибудь немыслимом этаже с видом на мосты и пробки - а мог бы, обжигаясь крапивой, хитро вплетённой в кусты ежевики, и цепляясь за шипы одеждой и руками, пригибать верхние ветки, чтобы Киран могла поспешно обдирать крупные ягоды, блестящие, как драгоценности, и лиловыми от сока пальцами бросать их в коробку, пристроенную на козырёк коляски.
Эдди безмятежно спал, смешной, похожий на плюшевого мишку в своей полосатой флисовой курточке с ушастым капюшоном. Эдди-Тедди. Ему не мешал ни ветер, ни переполох, поднятый чёрными птицами на колючем сжатом поле по другую сторону тропинки. Упала вторая капля: надо будет достать прозрачную непромокаемую накидку для коляски и, возможно, вообще спасаться бегством, еле набрав ягод на полпирога, ведь для себя у неё нет ни дождевика, ни зонта.
И всё же, исцарапанная, слегка продрогшая, выпачканная соком, как школьница чернилами, с радужной перспективой в самом ближайшем будущем промокнуть до нитки и согреваться духовкой, пытаясь испечь что-нибудь из своей жалкой добычи, Киран не променяла бы этот свой воскресный день ни на какой бар в небоскрёбе. Даже на бар с Патриком. Потому что зачем ей человек, который ни разу не сходил с ней за ежевикой?
А ветки можно пригибать и палкой, только найти подходящую, с развилкой или крючком, зацепить и притянуть нужный стебель и не поддаваться инстинкту - с жадной глупостью не хватать сначала самые крупные ягоды, после чего колючая плеть, повинуясь законам физики, с облегчением начинает снова отдаляться за пределы досягаемости.
Разве что последняя ветка попалась странная: качнулась было вверх, а потом сама склонилась обратно, хотя Киран не удержала её и опустила уставшую руку.
Он стоял совсем рядом, в просвете между кустами, где открывался вид на соседнее поле и нависшие над ним облака. Ему не составляло никакого труда достать до верха изгороди, и он без усилий держал ветку, ожидая, пока Киран соберёт ягоды. Только на пальцах блестят капли крови от вездесущих шипов, но это его как будто совсем не волнует.
- Спасибо!
Смешно было рассчитывать, что разговор с недавним утренним гостем может идти по банальным рельсам: приветствие - что вы тут делаете - ужасная погода, не так ли - да, лето кончилось, но грех жаловаться, долго простояло...
Он небрежно пожал плечом.
- Мне не трудно.
- Ещё бы дождь придержать...
- Можно и дождь.
Это точно был не сон, да и она уже давно рассталась с той удобной теорией, продержав для убедительности две немытые кофейные чашки на кухонном подоконнике почти неделю - нет лучшего доказательства реальности событий, чем оставшаяся от них грязная посуда.
- Так что, держать?
Киран вынырнула из своих мысленных рассуждений о реальности и нереальности.
- Куст или дождь?
- И то, и другое.
- Да! И то, и другое, пожалуйста!
- Ладно.
Он отпустил ежевичную плеть и повернулся к проёму в изгороди. Сорвал гроздь красных ягод - боярышника или шиповника, снова не обращая внимания на колючки, царапающие его руку, и швырнул их туда, где поле смыкалось с затянутым тучами горизонтом. С поля поднялась чёрная стая, и вместе с ней - ещё более сильный ветер. Небо взволновалось, облака закрутились, как котёнок за собственным хвостом, а удовлетворённый этой картиной незнакомец возвратился к своей роли садовой подпорки.
Двумя руками, да ещё на удобной высоте, Киран быстро наполнила коробку из-под мороженого. Надо завести, что ли, правильную сельскую корзинку, вроде той, в которую мама Красной Шапочки сложила пирожки для бабушки в любимой - читай, больше всего изжёванной по углам - книжке её сына.
Сын, между тем, проснулся и, не подавая голоса, блестящими внимательными глазами наблюдал за матерью и её неожиданным помощником.
- Ну вот, теперь будет пирог, - Киран с довольным видом закрыла коробку и облизала пальцы.
- Пирог? - Незнакомец оживился.
- Ага.
- Тогда я зайду завтра утром.
Это прозвучало совершенно непохоже на вопрос. Нахал, да и только. Пора уже, наверное, спросить, кто он вообще такой, но почему-то не поворачивался язык, как будто ответ - вдруг банальный и неволшебный? - мог разрушить иллюзию.
Иллюзию осеннего чуда. Киран ждала его всю жизнь: каждый сентябрь вслед за своим любимым временем года ждала наступления чудес. Даже когда-то была уверена, что выйдет замуж только за того, с кем встретится осенью. Впрочем, возможно, это-то как раз и было правильно, и не стоило даже рассматривать Патрика, с которым она познакомилась семнадцатого марта на вечеринке в ирландском пабе, в качестве серьёзного кандидата (да и не могло ни к чему хорошему привести такое неприличное скопище стереотипов).
- Договорились. Тогда я пойду печь.
И неожиданно она добавила:
- Можно и сегодня вечером. Мне всё равно, когда кофе варить. А пирог ещё тёплый будет.
Когда он так склонял голову, оценивая какие-то факты, то в своём крылатом плаще становился совсем похож на птицу.
- Я подумаю. Ну, пока.
Он на мгновение заслонил собой просвет в изгороди и скрылся за кустами. Плащ взметнулся, проехался по веткам боярышника, и Киран заметила, что к неведомой ткани охотно цепляются листья, гроздья ягод, пустые чашечки желудей. Она хотела было броситься следом и выглянуть в поле, посмотреть, уходит ли он по щетинистым бороздам или снова растворился в воздухе, но в этот момент на неё наконец обрушился обещанный дождь, кажется, возмущённый задержкой. А вот это уже было просто свинство! Неужели нельзя было подождать, пока она доберётся до дома?
Эдди ужасно обрадовался своей дождевой накидке (она так прекрасно шуршит, когда её пинают ногами) и ещё больше - скорости, с которой мама припустила к дому. Как следует бежать с коляской не очень получалось, особенно по неровной узкой тропинке, поэтому Киран успела основательно вымокнуть и почти пожалеть, что связалась и с пирогом, и с вредным гостем. Но ежевика в коробке изрядно помялась во время спринта (и пахла теперь ещё более...ассоциативно), поэтому, скормив несколько ягод Эдди, она была вынуждена всё же срочно как-то использовать остальные.
Часам к восьми дождь за окном усилился, пирог был ещё чуть тёплый, Эдди после ужина и купания моментально уснул в обнимку с мышью, а Киран бродила по дому и задёргивала шторы, за полной неспособностью занять себя чем-то более полезным. Это простое действие казалось почти магическим, мгновенно отсекая темноту и холод, изгоняя их из дома. Она не хотела признаваться сама себе, что ждёт - стука в окно, звонка в дверь или даже внезапного появления странного, возможно, опасного, но такого неотвратимо чудесного чужака прямо на её кухне. Вечера в её новом семейном статусе казались особенно долгими и неприкаянными. С одной стороны, можно перевести дух и расслабиться от постоянного, напряжённого наблюдения за неугомонным малышом, побыть как будто в том самом прекрасном одиночестве, ради которого она выходила утром на крыльцо. С другой - вечернее одиночество совсем не такое на вкус, оно горчит усталостью и печалью, а расслабишься чересчур - тут и до слёз недалеко. Ах, как кстати был бы вечером любитель кофе и пирогов, повелевающий - теперь в этом не оставалось ни капли сомнения - облаками и туманами.
Но он не пришёл. Киран отрезала себе третий кусок ежевичного пирога, с горя плюхнула сверху почти полкоробки ванильного мороженого и, проглотив всё это без особого удовольствия, легла спать в десять часов.
Ночью Эдди поднимал её два раза, и будильник она проспала. Вчерашней непогоды как не бывало - солнце, бледное, как лимон, было уже так высоко, как ему позволяет забраться осень, и умытая улица как будто щурилась от яркого света. Время утреннего кофе на крыльце было безвозвратно упущено, да и сын проснулся и требовал одновременно завтрак, взять на руки, свою полосатую гремучую кошку и заодно - чего уж мелочиться! - всё, что стояло у Киран на туалетном столике.
Часов в 10 в дверь позвонил почтальон – принёс очередную заказанную в интернете хитрую (и скорее всего, бесполезную) штуку для превращения дома в безопасную игровую площадку. На солнечном крыльце было чудесно и тепло, и Киран задержалась в дверях, держа Эдди на руках и подставив лицо мягким лучам.
Красное пятно на ступеньке привлекло её внимание. Ничего особенного – маленькая веточка боярышника с алыми ягодами, которые всегда, упорно и тревожно, напоминали ей капли крови. Ничего особенного, только никакого боярышника и в помине не росло ни по периметру её гравиевого палисадника, ни поблизости на улице. Наверное, ночью занесло ветром или почтальон ненароком где-то подцепил. Ничего особенного, но веточку Киран подобрала и пристроила в прихожей на подставку для писем, обычно удручавшую её своим безрадостным содержимым из счетов и каталогов, частично адресованных ещё прежним хозяевам. Будем считать, что это записка с извинениями.
Часть III – Яблоки
Не слишком раннее утро в конце сентября пахло так, как могла бы пахнуть картина Милле «Осенние листья». Только за окном не было ни золотого осеннего света, ни томных девушек в тёмном – сплошной густой клубящийся туман, то ли смешанный с дымом, то ли сам – дым от огромного костра в чьём-то небесном саду. Запах гари тревожил, вызывал желание точно установить источник и убедиться, что ничего не тлеет поблизости. Киран даже спустилась на кухню и проверила, что у неё ничего не горит, хотя отлично помнила, как вчера выключила духовку и поставила пирог остывать, да и дым был на вкус совершенно отчётливо несъедобный.
Она пекла чуть ли не каждый день, вопреки всякому смыслу. Батарея на кухне отлично справлялась с функцией отопления, но от духовки со сладкой выпечкой шло куда более человеческое, уютное тепло. Ей одной какой-нибудь яблочной шарлотки хватало на целую неделю, и то если прикладываться пару раз в день (лучше к шарлотке, чем к бутылке, правда?), однако Киран научилась находить применение всем своим изделиям. Они отправлялись к соседке в благодарность за одолженную пару яиц, на благотворительный чае- и кофепития в фонд исследований рака, детей, больных лейкемией, или прохудившейся церковной крыши – деревенская жизнь была удачно богата подобными мероприятиями – и даже на конкурс, посвящённый празднику урожая, где раздавали призы за самый крупный выращенный кабачок, самый красивый букет из осенних цветов и листьев и самый пышный и вкусный яблочный пирог.
Она пекла с ежевикой, которую ходила собирать ещё пару раз, с яблоками, каждый день обводящими яблоню в саду золотым магическим кругом, с абрикосами, попавшимися на рынке, с необыкновенно поздней в этом году клубникой, с остатками колоссального запаса кленового сиропа, привезённого из Канады, куда она увязалась за Патриком в командировку, пока была беременна... Где-то в середине их недолгого брака её накрыло душной волной депрессии, когда целыми днями хотелось плакать, а слёз не было, было только неугасающее отвращение к себе. И каким-то странным образом, почти случайно, она обнаружила, что не захлебнуться этой волной лучше всего помогает возня на кухне – бог знает, почему, ведь она никогда не видела себя домохозяйкой, она была выше этого, умнее, успешнее и на вечеринки предпочитала купить роскошный многослойный торт во французской кондитерской, чем самой заляпываться взбитыми сливками и глохнуть от визжания миксера. Но за тот тяжёлый год ей покорились и торты, и суфле, и меренги, и «тающие мгновения» - крохотные печенюшки с шоколадной прослойкой, растворяющиеся во рту, как сладкий сон – утром в голове.
«Мгновения» она особенно любила печь последнее время: ими было легко угощать всех подряд, почтальонов, соседей и водопроводчиков, и название казалось особенно уместным. Именно из мгновений теперь состояла её жизнь, которую невозможно было спроецировать в будущее и болезненно – вытаскивать из прошлого, и они таяли, таяли на глазах, но, к счастью, сменялись другими. И так, оказывается, вполне можно было жить.
Она по-прежнему иногда выходила утром пить кофе на крыльцо, если позволяла погода, и по-прежнему по вечерам пила чай с пирогами на кухне, и никогда, никогда не разрешала себе признаться, что продолжает чего-то ждать. Ягоды боярышника сморщились и потемнели, и однажды упали на пол, и там их заиграла кошка - раскидала по прихожей, потом по очереди отловила и загрызла, выпрыгивая из засады. И прекрасно, потому что теперь наконец их можно было вымести вон, как и следует поступать с неудобными воспоминаниями.
От воспоминаний её оторвал звук, который прибавился к тревожному запаху: звериные вопли где-то в конце сада. Скорее всего, Кисмет выясняет отношения с соседским котом, которого не очень привечает на своей законной территории. Кошки всегда орут так, как будто их рвут на куски, а потом выясняется, что просто сидят друг напротив друга и пугают - играют в гляделки и "оралки". Но Киран всё равно всегда выходила проверить, готовая, в случае чего, защищать и спасать свою вредную, но любимую скотинку. Она накинула "садовую" куртку поверх пижамной, сунула ноги в резиновые сапоги и заперла за собой дверь - машинально, новая одинокая привычка.
В саду не было видно ничего дальше ближайшего ярда: туман можно было если не резать ломтями, как пирог, то уж точно зачёрпывать ложкой, как детскую овсянку, которой она кормила Эдди. Но Киран вроде как знала, что именно её ждёт дальше по тропинке, выложенной плитами по газону примерно до половины сада.
Нет, оказывается, не знала. Когда она ступила на первую плиту, земля дрогнула у неё под ногами, и это не было фигурой речи: знакомый, сто раз хоженный и кошенный газон подался под её небольшим весом, как болотная кочка. Дальше нисколько не стало лучше. Плитки качались и уходили вглубь, земля под ними пружинила и шла рябью, и не желала больше иметь ничего общего с понятием "твердь". К тому же, вскоре Киран осознала, что идёт как-то слишком уж долго: дом позади скрылся в тумане, но впереди не проступали очертания деревьев - берёзы с плакучими ветками, яблони и вишни, хитро оплетённой кустом доцветающих вьющихся роз. Сад был большой - ради этого отчасти и переезжали из города, чтобы Эдди было где учиться ездить на велосипеде, играть в футбол и строить шалаши (ну и маленький курятник Киран не теряла надежды завести когда-нибудь) - но не настолько. А тропинка всё шла и шла сквозь туман, и Киран почему-то не могла решиться повернуть назад.
Но вот наконец случилось ожидаемое - плиты закончились. Однако ступать на прогибающуюся под ногами травянистую поверхность было страшно - Киран была уверена, что земля окончательно уйдёт у неё из-под ног. И вдруг в глаза ей бросилось яркое пятно - слишком яркое в этой мути, обволакивающей всё вокруг. Яблоко. Зеленовато-золотое, как бывает небо на осеннем закате. Неизвестно отчего, яблоко придало ей смелости, и она шагнула так, чтобы встать как раз рядом с ним. Газон качнулся, но удержал её. А вот и следующая веха - второе яблоко лежало на траве чуть дальше, на расстоянии широкого, но вполне возможного шага. И третье, и четвёртое. Это напоминало детскую игру, когда прыгаешь по тротуару, стараясь не наступать на трещины, вот только мешала совсем не игрушечная уверенность, что в эти "трещины" действительно можно провалиться навсегда.
И сама яблоня оказалась вдруг совсем рядом. Мокрая ветка зацепила Киран за волосы, но она готова была расцеловать шершавую кору и листья в жемчужных каплях тумана. Под яблоней, как всегда, лежал золотой круг - Киран не успевала собирать паданцы, да и не напечь ей столько, и не съесть. Переступив через него, она глупо почувствовала себя в безопасности - ага, яблоки её защитят. А тут ещё сверху раздался знакомый голос, и Кисмет с воплем съехала по стволу и вцепилась Киран в плечо грязными холодными лапами. И всё было бы прекрасно, если бы от дома, где спал Эдди, её не отделяло теперь чёрт знает сколько невозможных миль болотисто-туманной неизвестности.
"Это или бред, или сон. В любом случае, этого не может быть, поэтому неважно, что ты сделаешь дальше." Но попытки разума урезонить до смерти перепуганного внутреннего ребёнка ни к чему не приводили: Киран была физически неспособна сделать шаг за пределы яблочного круга. И словно чтобы укрепить её в этом ощущении, сгустившийся туман начал подавать признаки жизни. Сначала голоса, то близкие, то далёкие, но никоим образом не человеческие, а если звериные или птичьи, то наводящие на неприятные размышления о размере и намерениях своих обладателей.. А потом обомлевшая Киран увидела, как из тумана, но при этом как будто из-под самой земли, вылезла длинная чёрная лапа с кривыми когтями на трёх тонких пальцах и просочилась по траве в небольшую прореху в яблочной баррикаде. Глухо шмякнувшееся яблоко попало по одному из пальцев, лапа - вернее, то, что скрывалось за ней в белой мгле - скрежетнула и убралась. Кисмет на плече хозяйки зашипела, но не выразила никакого желания броситься в бой и отогнать неведомую тварь. Где-то в невыносимой дали проснулся и заплакал Эдди - так странно, что оттуда вообще донёсся голос. Киран поняла, что у неё нет другого выхода - ей придётся пройти весь этот путь обратно до дома, что бы там ни ждало её в тумане.
Что-то змеистое заклубилось по ту сторону круга и нашло ещё одну лазейку в яблочной обороне. Тонкая тёмная струя поползла прямо к её ноге, но вдруг была остановлена совершенно не туманным, до блеска начищенным ботинком. Киран медленно подняла глаза.
Она не замечала раньше седых - или выцветших? - прядей у него в волосах. Может быть, их не было, как не было дыр в плаще и торчащих отовсюду ниток, и такого количества листьев, веток, головок чертополоха и сухой травы, почти скрывающих текучую ткань. Однако ботинки вот начищены, и запах ежевики неизменен. Знакомая фигура вступила в кольцо из яблок.
- Что это? - только и смогла шёпотом спросить Киран.
Он не выразил никакого беспокойства.
- Дрянь всякая лезет из трещины. Обычное дело.
- Какой трещины?
- Между мирами. У тебя тут как раз открылась. Но небольшая, много не съест.
- Что значит - съест? - Киран была готова сорваться на истеричные нотки, но удержалась.
- Ну, проглотит, отрежет... как хочешь. Отсюда и до... - Он неопределённо махнул рукой куда-то в сторону дома. - Осень же.
Очень, очень тщательно выговаривая короткие слова, она смогла произнести:
- И что - осень?
- Всё трескается, границы ломаются. Что-нибудь всегда отваливается и исчезает. Ты не знала?
Она знала, на самом деле. Это ощущение проницаемости и прозрачности, открытости всем ветрам, откуда бы они ни дули. Из трещин между мирами, например, или из других миров. Осенью всегда что-нибудь исчезает - это правда.
Но сейчас ей как будто пытались объяснить, что на этот раз исчезнет её дом и сад вместе с её ребёнком, и с этим Киран категорически не собиралась соглашаться.
- Мне нужно вернуться в дом.
- Он ничего не почувствует, не бойся. Просто проснётся где-то ещё. Кем-то ещё. Или чем-то.
Не отвечая, Киран стряхнула в плеча кошку и сделала шаг вперёд.
- Никогда не понимал этой человеческой привязанности к устойчивым формам. - Незнакомец (надо, надо бы узнать, как его зовут, но всё недосуг) вздохнул, как вздыхают родители, сдаваясь на неразумные требования отпрыска. - Иди сюда.
Он распахнул полу плаща, и Киран впервые увидела, что подкладка у странного одеяния изумрудно-зелёная, но не поняла, чего от неё хотят. Зато внезапно поняла, что её первоначальное, давнее впечатление его ухоженности и почти щегольства было весьма поверхностно. Мало того, что плащ теперь был изодран и покрыт растительным мусором - под плащом не было ни рубашки, ни футболки, ни свитера. Голое тело до пояса (худой - все рёбра можно пересчитать), джинсы с дыркой на колене и ботинок, хоть и начищенный, но всего один, а вторая нога босая. И по всему похоже, что это пугало огородное приглашает её в свои объятия. И видимо, это её единственный шанс вернуться к Эдди. Она подошла к "пугалу", и он великодушным жестом джентльмена охватил её за плечи, прикрыв при этом плащом.
Тепла от него и от плаща было не больше, чем от прядей тумана. Киран поёжилась и вслед за ним ступила за пределы круга. Земля дрогнула было у неё под ногой, но вдруг словно испугалась, и следующий шаг был уже по привычно твёрдой поверхности. Дорога к дому по-прежнему была длиннее, чем нужно, но теперь иногда из белого морока вокруг выступало что-то знакомое - сушилка-вертушка с забытым с вечера полотенцем, два подсолнуха, сами собой выросшие посреди газона, лопата, воткнутая там, где никто так и не собрался разбить клумбу... Киран приходилось не шагать, а прыгать, чтобы не отставать от длинноногого спутника и не терять его магическую защиту, и время от времени, когда плащ соскальзывал с её плеча, ей вполглаза мерещились стягивающиеся из тумана руки, лапы, беззвучно раскрывающиеся рты. Присматриваться как следует она не решалась.
У самого дома был гравий и бетон, жёсткие и незыблемые. Киран никогда, наверное, так не радовалась бетону. Туман редел, и в саду снова был виден забор с одной стороны, хвойная изгородь с другой и берёза в конце. С трудом попадая ключом в замочную скважину, Киран открыла дверь. Её спаситель совершенно очевидно не ждал от неё больше ничего, потому что повернулся, чтобы уходить.
- Постой... Скажи, что ты сделал?
Он характерно пожал одним плечом.
- Заклеил трещину.
Киран хотела уточнить, долго ли оно теперь будет держаться, но побоялась высказывать намёк на сомнение в качестве работы и спросила о куда более насущном:
- Не хочешь кофе? У меня и пирог есть.
Он взглянул на окно её кухни, как ей показалось, с сожалением. Там на подоконнике стоял розовый цикламен, базилик в зелёном горшке, кофемолка и кружка с мифическими зверями.
- Не сегодня. Сейчас слишком много дел.
- А дела когда-нибудь кончатся?
Он как будто что-то подсчитал в уме.
- Через три дня.
Через три дня будет первое октября. Киран это точно знала, потому что женщины никогда не забывают годовщины свадеб.
- Приходи через три.
Он посмотрел на неё очень внимательно, оценивающе.
- Тебе не понравится.
- Почему?
- Потому что если я приду через три дня, то останусь надолго.
Теперь была её очередь оценивать ситуацию. Стоило ли спрашивать - почему, что такое случится через три дня? Может быть, это имело бы смысл, если бы она знала о нём хоть что-нибудь, хотя бы кто он такой. Или - что всё более и более вероятно - что такое.
- Как надолго? На месяц? На год?
- На целый год не получится. Чуть меньше.
Вообще-то она приглашала его всего лишь на кофе, но такие мелочи его не смущают.
- Приходи на сколько получится.
Она сама не поняла, что на неё нашло. Но прежде, чем она могла бы взять свои слова обратно, возмущённые завывания Эдди вернули её к реальности. Её потенциальный бессрочный гость кивнул и отступил к калитке, а Киран вошла в дом и не стала тут же выглядывать в окно, чтобы убедиться, что в саду больше никого нет...
Часть IV - Всё вместе
Утро первого октября было похоже на драгоценный камень - дымчатый, полупрозрачный, одновременно глотающий и отдающий свет. Киран в камнях не разбиралась, поэтому не могла придумать, какой именно.
Накануне она испекла свой любимый пирог с яблоками и ежевикой: тот, где посреди раскатанного в условный круг теста кладётся фруктовая начинка и заворачиваются края, так что выходит заманчиво приоткрытый свёрток, сверху посыпанный корицей и тростниковым сахаром.
Пирог, сверкая сахарными кристаллами, ждал на кухне, на синем фигурном блюде с золотыми разводами (тоже ярмарочная покупка, ещё ни разу не использованная, стоявшая на подставке на буфете, как музейный экспонат), Киран - на крыльце с кофейником, уже одетая и причёсанная. Собственно, не было никакой гарантии, что гость придёт именно утром - или что он вообще придёт. Но если не надеяться на то, что твои желания сбудутся, то какой смысл желать? А если не желать, то какой смысл жить?
И она желала, и надеялась. Осеннее чудо обязано было однажды случиться - почему не сейчас? И отбросим практические соображения по поводу того, как вообще можно жить в одном доме с непонятной природной субстанцией, наделённой подозрительными сверхъестественными способностями, неизмеримым нахальством и любовью к кофе.
Но утро померцало и погасло, уступая место непрозрачному облачному дню, Эдди проснулся и позвал маму, Кисмет тоже потребовала свой завтрак, пирог призывно искушал со своего викторианского ложа, а никаких таинственных незнакомцев всё не появлялось. Киран унесла в дом полупустой кофейник, прикрыла пирог и, стиснув зубы, занялась обыденными домашними делами, стараясь не думать ни о чём, кроме того, что было у неё непосредственно в руках. Полосатая футболка сына, грязная тарелка, бутылка молока.
А потом она выглянула в сад из кухни, случайно, когда поливала цикламен и базилик на подоконнике, и сообразила, что гость на то и таинственный, чтобы появляться там, откуда его не ждут. Романтическую скамейку с деревянным сиденьем и узорной спинкой из чугунных роз давно надо было починить, почистить и поставить в беседку под жимолостью, но руки ни у кого не дошли, и она так и стояла у самого дома, там, куда её бросили грузчики при переезде. Последнее время скамейку облюбовала кошка, но сейчас у неё обнаружился новый обитатель: ожидаемый с парадного хода посетитель вытянулся на ней, насколько мог, закинув ноги на перила. Обе ноги теперь были босы, а плащ имел общий вид коллекции плохо скреплённых друг с другом дыр, и один рукав у него был оторван. Владелец плаща мирно спал.
Золотое яблоко ударилось о землю в тишине, и Киран подумала, что, может быть, они теперь так и будут падать весь год. Вернее, чуть меньше года. И может быть, туман, наконец рассеивающийся у неё в саду, так и не растает над соседским участком или противоположной стороной улицы. Каждую осень что-нибудь исчезает - может быть, на этот раз исчезла она, но не одна, а с Эдди, Кисмет, домом и садом, и волшебным гостем впридачу?
А может, и нет. Она тряхнула головой и пошла заваривать вторую порцию кофе и резать пирог, потому что уж без них-то точно не обойдётся дело ни в одном из возможных и невозможных миров.
-
-
09.09.2012 в 12:25классный стих).
-
-
09.09.2012 в 13:13-
-
09.09.2012 в 13:50и, конечно, это не проза )
-
-
09.09.2012 в 15:26-
-
09.09.2012 в 17:02-
-
09.09.2012 в 19:15-
-
09.09.2012 в 19:26-
-
09.09.2012 в 23:24Karolina Cienkowska, спасибо! Да, гамма агатовая вышла ))) Сделаешь - я буду очень польщена ))
-
-
10.09.2012 в 00:54-
-
10.09.2012 в 02:54-
-
24.09.2012 в 00:50-
-
24.09.2012 в 01:28-
-
28.09.2012 в 21:07Супер-супер-супер
В цитатник точно. Спасибо
-
-
28.09.2012 в 22:08-
-
07.10.2012 в 01:20-
-
07.10.2012 в 02:25Требую продолжения банкета))).
а камень опал, лунный или лабрадорит)?
-
-
07.10.2012 в 09:17Теперь хочется печь пироги всю осень ) как замечательно вовремя.
-
-
07.10.2012 в 09:43-
-
07.10.2012 в 14:12капитан няшенька, если вдохновит на пироги - это тоже польза, я считаю )))
@Ева, больше продолжений конкретно этой истории не будет, я думаю, но в рамках этого же мира - всё может быть ))
Лабрадорит если серый разве )
Массандра, мурр ))
-
-
07.10.2012 в 23:46-
-
08.10.2012 в 00:37-
-
08.10.2012 в 16:54Спасибо тебе
-
-
08.10.2012 в 22:27-
-
13.10.2012 в 15:12красиво, сказочно и очень осенне! (если есть такое слово ) ))
-
-
13.10.2012 в 17:34-
-
06.11.2012 в 14:56-
-
06.11.2012 в 20:13