Живущим в городах и толкающимся в общественном транспорте два раза в день в час пик иногда совершенно необходимо оказаться в тишине и одиночестве и вдохнуть полной грудью посреди какого-нибудь поля, чтобы как следует, целиком почувствовать себя. Я знаю, в таком положении я тоже была, но теперь мне из полей иногда совершенно необходимо ненадолго вырваться в Лондон, в одиночество другого рода. Я ощущаю себя реальнее, увидев своё дробящееся отражение во множестве стёкол, и мне нужно совсем немного времени, чтобы восстановить дипломатические отношения с собой и осознать то, что я перестала замечать. Вчера, например - что я хочу домой, к детёнышу, читать ему свежекупленные на Пикадилли книжки, да так, что я сбежала из Лондона даже не выпив кофе.
В Лондоне дробится не только моё отражение - внимание тоже рассеивается, ловит мелочи, ухватывает за хвост новости, проплывающие мимо на афише или даже в чужом разговоре, подмечает странности и с огромным удовольствием даже не пытается собрать всё это воедино.
На Кингз-Кроссе открылся магазин Гарри Поттера, рядом с многострадальной тележкой, утопленной в стену на радость туристам - она кочевала по всевозможным углам на протяжении длительной реконстрекции вокзала и, кажется, теперь нашла, наконец, окончательный приют в новом зале. В магазине продают гриффиндорскую форму и волшебные палочки.
Из "Телохранителя" сделали мюзикл - логично, идут по всем культовым фильмам. Следующей, наверное, будет "Красотка".
В витринах гастронома "Фортнум энд Мейсон" - головы как будто вельмож 18 века, но с причёсками из овощей, фруктов и столовых приборов. Как всегда, любые застекольные эксперименты с человеческой формой выглядят немного зловеще.
На стене здания Королевской академии художеств, рядом со входом - мемориальная доска в память 2003 художников, погибших в Первой мировой. Их подразделение называлось Artists' Rifles, и доска превозносит их жертву "королю и стране" и сулит "славную память" и "вечную жизнь их именам". Я стояла в очереди, поэтому изучила надпись в подробностях, и мне всё это показалось совершенно чудовищно - и ружья вместо кистей, и то, что памяти-то от них и не осталось, потому что им не дали сделать себе имя, которое могло бы остаться навечно, а на мемориале они даже не перечислены - просто цифра.
На той же Пикадилли (мой маршрут был нехарактерно прямолинеен - Кингз-Кросс-Пикадилли-Кингз-Кросс) в ограде церкви расположился рыночек: лоток матрёшек и фуражек, лоток турецких плошек, венецианское стекло, шляпки с перьями и подозрительно блестящие разносортные предметы якобы антиквариата. За рыночком вход в церковь можно запросто перепутать с входом в "Кафе Неро", расположившееся в пристройке; статуя Марии заботливо наклоняется к зонтику над уличными столиками, как будто поправляет. И тут же рядом - фонтан с амурами и дельфинами в память какого-то виконта, и тихий-тихий сквер в рамке многослойной архитектуры.
Лондону вообще идёт холодная прозрачная весеннесть, а от её сочетания с этим районом меня вдруг снова накрывает "Концом главы", наверное, потому что где-то за Академией - улица, на которой Голсуорси поселил Уилфрида Дезерта и где я однажды чуть не в слезах гуляла по следам любимой книги. Сняли бы, что ли, по нему сериал: девушек на роль Динни легко найти в любой экранизации Агаты Кристи, а Дезерта можно брать невзирая на описание в тексте, хоть Камбербетча, хоть Хиддлстона - они сыграют.
А на самом деле я ездила на две выставке в Академии художеств - Мане и английского пейзажа, но не сильно впечатлилась ни тем, ни другим. Только разве что лично познакомилась с двумя художниками: Берта Моризо кисти Мане - прекрасная, некрасивая (как выясняется, не очень похожая на себя - почему он сделал её такой?) и живая, из нескольких мазков чёрного шёлка, и Гейнсборо - надменно-ироничный на автопортрете.

смотреть дальше