I. This is Not a Game. II. Here and Now, You are Alive.
Нине Захаровне Куниной, научному сотруднику античного отдела Эрмитажа. Она умерла в субботу, от рака, не дожив пару лет до 80. Никто из моих читателей, кроме мамы, её не знает, но мне захотелось всем рассказать о замечательном человеке.
Маленькая, крепкая женщина, с вечным аккуратным седым каре, с добрым круглым лицом, в котором явно читаются татаро-монгольские предки. Специалист по античному стеклу, хранитель коллекции античного стекла в Эрмитаже. Не один десяток лет она отдала Нимфейской археологической экспедиции под Керчью, где с мельчайшим стеклянным осколком всегда бежали к ней, и она гладила его умными пальцами, вертела так и эдак и наконец объявляла, что, само собой разумеется, это горлышко от бальзамария какого-то там века нашей эры...
Под её чутким руководством я мыла в тазу черепки амфор, раскапывала бесконечную стену, уходящую вглубь веков, расчищала кисточкой собачий скелет. Она была приветливей всех к новичкам и охотней всех делилась научной информацией. Она водила нас по сказочным мёртвым городам, затерянным в крымской степи, она устраивала экскурсии для праздных отдыхающих, забредших к нам на раскоп, она была уверена, что история и археология интересуют и должны интересовать всех.
Она никогда не сердилась - только огорчалась, что не оправдали её доверия и безграничной веры в лучшее во всех и каждом. Она будила экспедицию по утрам - обходила все палатки и всех ласково называла по именам. Она не владела холодным оружием иронии и сарказма и не замечала этого за другими. Она с азартом готова была включиться во все номера, которые готовил народ к празднованию Дня археолога. Она с воодушевлением пела песни по вечерам по тентом. Она была вся нараспашку - для людей и для дел. Её любили и уважали все без исключения.
Я заходила к ней в гости как-то в прошлом году, в тот немыслимый закуток, который античники называют своими кабинетами - гулкая галерея с окнами до небес, выходящими на Зимнюю канавку, разгороженная шкафами, заставленная разномастной и разновозрастной мебелью, завешанная афишами выставок, выставок, выставок из всех музеев мира. Она всегда передавала мне приветы через маму, а однажды передала подарочек - фарфоровую бабочку, которая живёт у нас на книжной полке в гостиной, бессмысленным украшением и полным нежности воспоминанием - так часто бывает с вещами.
Я хотела бы сказать ей спасибо.
Маленькая, крепкая женщина, с вечным аккуратным седым каре, с добрым круглым лицом, в котором явно читаются татаро-монгольские предки. Специалист по античному стеклу, хранитель коллекции античного стекла в Эрмитаже. Не один десяток лет она отдала Нимфейской археологической экспедиции под Керчью, где с мельчайшим стеклянным осколком всегда бежали к ней, и она гладила его умными пальцами, вертела так и эдак и наконец объявляла, что, само собой разумеется, это горлышко от бальзамария какого-то там века нашей эры...
Под её чутким руководством я мыла в тазу черепки амфор, раскапывала бесконечную стену, уходящую вглубь веков, расчищала кисточкой собачий скелет. Она была приветливей всех к новичкам и охотней всех делилась научной информацией. Она водила нас по сказочным мёртвым городам, затерянным в крымской степи, она устраивала экскурсии для праздных отдыхающих, забредших к нам на раскоп, она была уверена, что история и археология интересуют и должны интересовать всех.
Она никогда не сердилась - только огорчалась, что не оправдали её доверия и безграничной веры в лучшее во всех и каждом. Она будила экспедицию по утрам - обходила все палатки и всех ласково называла по именам. Она не владела холодным оружием иронии и сарказма и не замечала этого за другими. Она с азартом готова была включиться во все номера, которые готовил народ к празднованию Дня археолога. Она с воодушевлением пела песни по вечерам по тентом. Она была вся нараспашку - для людей и для дел. Её любили и уважали все без исключения.
Я заходила к ней в гости как-то в прошлом году, в тот немыслимый закуток, который античники называют своими кабинетами - гулкая галерея с окнами до небес, выходящими на Зимнюю канавку, разгороженная шкафами, заставленная разномастной и разновозрастной мебелью, завешанная афишами выставок, выставок, выставок из всех музеев мира. Она всегда передавала мне приветы через маму, а однажды передала подарочек - фарфоровую бабочку, которая живёт у нас на книжной полке в гостиной, бессмысленным украшением и полным нежности воспоминанием - так часто бывает с вещами.
Я хотела бы сказать ей спасибо.